КУХНЯ «КУХНИ»

Первый раз имя Максима Курочкина прозвучало в центральной прессе в конце 1998 года в связи с драматургической номинацией Антибукера “Три сестры”. Нет, главную премию он не получил. Её тогда не получил никто. Но “за поиски новых путей в драматургии” Максиму дали 2 тысячи долларов.

Действительно, представленная им на премию пьеса “Стальова Воля” крайне необычна и по сюжету, и по композиции, и по выбору места действия (украинская базарная площадь прошлого века вдруг преображается в кают-компанию космического корабля), и по персонажам — короче, по всему.

И теперь имя его зазвучало в связи с новым театральным проектом Олега Меньшикова “Кухня”. Наша любимая кинозвезда уже давно заявляла, что хочет поработать на сцене не с классикой, а с современной пьесой. И вот выбор пал на Курочкина…

— Максим, как ты познакомился с Меньшиковым?

— Не подумайте, что я только и делаю, что смотрю “Сибирского цирюльника”, но как раз в тот день я его смотрел в Доме Ханжонкова. Потом пришёл на работу в Дебют-центр при Доме актёра, а мне записка: “Позвони Олегу Меньшикову — тому самому”. И телефон. Оказывается, Олег прочёл мою мини-пьеску для проекта “Москва — открытый город” и решил со мной поработать.

— А что это была за мини-пьеска?

— Она называлась “Глаз”. Вообще, в этом проекте участвует много драматургов, в основном, молодых. Идея проста — показать Москву глазами разных людей с разных сторон и в разных ракурсах. Будущий спектакль будет представлять из себя калейдоскоп эпизодов: кто-то к девушке в метро пристаёт, кто-то с вороной на крыше беседует, кто-то в больнице, кто-то на качелях и так далее. У меня получился несколько сюрный эпизод — нашествие гуннов. Город глазами дикаря. Дикарь в городе, а может быть, город как дикарь. Метафора, в общем.

— Давно ты ощутил себя драматургом?

— Не знаю, давно ли, но во всяком случае, вовремя, то есть тогда, когда первые неудачи сломить уже не могут.

— Где нынче учат на драматурга?

— В Литинституте, в семинаре Виктора Розова и Инны Вишневской. Я приехал из Киева, поступил в Лит, дали общежитие. Потом повезло — попал на фестиваль в Любимовку с пьесами “Аскольдов Пир” и “Истребитель класса Медея”. Вторую потом поставили в Вильнюсе. Очень благодарен всем “любимовским” драматургам — и Алексею Казанцеву, и Ольге Михайловой, и Елене Греминой, и Михаилу Угарову, которые меня очень поддержали. Писательская профессия одинокая. И очень важно, когда ты противостоишь миру, который тебя игнорирует, не один, а с сообществом людей — единомышленников. Это половина успеха.

— А вторая половина?

— Работа.

— Что же предложил тебе Меньшиков?

— Написать пьесу. Если честно, то ситуация, когда нужно писать пьесу, непосредственно работая с режиссёром, даже можно сказать, совместно, для меня — шоковая. Я привык писать медленно. И до этого момента у меня не было положительного опыта коллективного творчества. “Я далеко не волшебник, я только учусь...” И учиться мне ещё долго. Но Олег проявил максимум терпения и понимания. И, как драматург, я попал в райские условия. У нас ни разу не возникало конфликтов на почве того, что кто-то кого-то не хочет услышать.

— О чём пьеса?

— Олег давно хотел поставить спектакль на современном материале, изложенный современным языком. Не могу раскрывать карты заранее. Скажу только, что место действия — кухня. Это не глобальный какой-то символ, а просто заданная территория игры. Она мне, как драматургу, совсем не мешает, даже, напротив, открывает много новых любопытных возможностей.

— Как влияет на тебя и человечески, и творчески общение с личностью такого масштаба как Олег Меньшиков?

— Я уже признался, что попал в рай, но, надо сказать, в рай суровый, так как в нём отсутствует такой компонент как покой. Напротив, здесь люди собрались, чтобы выбить себя из состояния покоя и комфорта. Если бы Олег хотел покоя, он, наверное, сыграл бы Гамлета. Но мне кажется, что он не хочет просто находиться в театре, мол, вот я режиссёр, вот я ставлю пьесу за пьесой, и на меня все радуются. Он хочет искать своё, новое. Мне кажется, его цель — не столько самовыразиться, сколько найти новые пути, что-то открыть. Не утраченное до сих пор детское изумление перед всем новым, творческая ненасытность — основные его качества. Где многие другие сказали бы — ну, ладно, можно и так — он не останавливается, работает ещё и ещё, ищет. И в этом смысле я счастлив, что судьба свела меня именно с ним.

— Когда ждать премьеры?

— Извини, ничего не буду говорить, поскольку очень суеверен.

— Тогда, в заключение, традиционный наш вопрос — как ты относишься к успеху?

— Многие мои друзья по Литинституту считают, что успех — это одна волна, на которую надо настроиться, попасть. И если она схлынула, то — всё, сразу сникают, впадают в депрессию. Понятно, что творческая личность — пульсирующая, не каждая новая пьеса бывает лучше предыдущей. Самая распространённая ошибка — использовать для достижения нового везения старые рецепты. Что было хорошо вчера — сегодня не пройдёт. Я думаю, что успех — как уходит, так и приходит. Не надо пугаться его ухода. Успех — это же агрессия — в хорошем смысле слова. У любой творческой личности должно быть чёткое понимание своего предназначения. И если волна успеха спадает, это даже бывает самое золотое и продуктивное состояние. Главное — не успокаиваться.

Беседу вела Елена Исаева