Елена ЧЕРНИКОВА

ОТКУДА ДЕТИ БЕРУТСЯ?

Спорные заметки, в которых автор старается объяснить мужчинам и женщинам, зачем они должны любить друг друга и рожать законных детей – в браке.

Говорят, дети до своего рождения живут в безвестных пространствах небесных миров, откуда и прилетают в урочно-предопределенный срок в виде белых бабочек-мотыльков, чтобы вселиться в новорожденного ребенка.

Словарь русских суеверий.

Тайная мысль, с которой я приступаю к этому тексту, так и не выразится в простых словах. Честно предупреждаю. Для перевода этой мысли в современные словесные формы пока нету общеудобного инструментария. Но в следующем веке он обязательно появится; впрочем, это скоро.

Когда моей дочери исполнялось десять лет, я призадумалась над удивительными подсказками, которые не давали мне покоя все эти годы и которые я уже привыкла буднично называть просто сообщениями. Но их таинственность и настойчивость – “расшифруй! прочти!” – нарастала и нарастает. Поясню.

Как-то был у меня спор с одним атеистом, ортодоксальным приверженцем “общечеловеческих ценностей”, полагавшим, что сей термин уже настолько глубоко в обороте, что достаточно произнести его – и заклинание прозвучало, и все выпрямились по стойке “смирно” и мысленно листают реестр (ценность номер один, номер два...)

Собеседник злился на меня, потому что из моих реплик вытекало примерно следующее: ценность всего рожденного человечества – вместе с его коварными “общечеловеческими ценностями”, – это ведь самая удобная для атеистов религия. Они, атеисты, выдумали ее, когда пытались объяснить себе ночную жизнь мозга – и сами же весело учатся понимать символы этой религии. Они могут легко согласиться в светской беседе, что “человек есть символ Бога”. Даже не поморщатся. Я пробовала.

“Ну и что? – возмущался собеседник. – Разве вас не интересуют права человека?”

“Конечно, это очень интересно, но иногда, на некоторых этапах личной жизни бывает полезно подвергнуть всё сомнению, как говорил один умник...” – успокаивала его я.

“Но вы же – женщина. Мать. Вас должна интересовать безопасность, а не сомнения”.

“Может быть, – отвечала я. – Но меня почему-то беспокоит безопасность мужчин и их духовная эволюция. Им очень трудно и плохо сейчас, без предназначения, в путах традиционных взглядов, рухнувших с треском...”

Собеседник слушает, как полоумную, он в ужасе. Говорить с ним тяжко. Но собеседник-то есть, значит, он уже может быть собеседником? Хотя бы и настороженным, и враждебным... И могут быть другие собеседники.

Например: стоит на миг подвергнуть сомнению ценность всего рожденного человечества и попытаться представить себе жизнь как промежуточную космическую стадию развития ограниченного числа регулярно возвращающихся душ, то как минимум половине здравствующего человечества становится скучно. Оно привыкло бояться смерти, любит честно оплакивать Христа, Пушкина и других смелых и артистичных организаторов собственных похорон.

Оно – это привычно здравствующее человечество – ласкает своими руками свое чувствительное тело и изобретает инкрустированные гробы с кондиционерами. Именно оно, похоже, чаще всего и возвращается в новые тела, поскольку всерьез уйти в легкий бессмертный рай – оч-чень трудно. Просто не грешить – для возвращения к Отцу маловато, а в России особенно, поскольку наше комфортное православие не признает чистилища, “...уча, что удовлетворение за грехи людей правде Божией принесено уже однажды навсегда страданиями и смертью Сына Божия” (Полный Православный Богословский Энциклопедический Словарь).

Другой же части человечества, более наблюдательной и способной на познание без кондиционера, будет, возможно, интересно: что же тут именно надобно подвергать сомнению, и неужели человек – не царь природы и не венец творения?

“По Ту Сторону этой жизни сущность решает, что она должна опять отправиться в школу для прохождения специального курса, – пишет доктор Т. Лобсанг Рампа в книге “Зажечь огонь”. – Возможно, некоторые уроки были выучены прежде и возвращение Домой способствовало тому, что эти уроки были лучше усвоены и в них обнаружены слабые места. Так что сущность садится и обдумывает все еще раз...” И далее: “...наша сущность, находящаяся По Ту Сторону земной жизни, воспользовавшись квалифицированной помощью, решает, какие уроки ей еще нужны, какие препятствия она должна преодолеть и какие трудности вынести. Потом всё очень тщательно планируется”.

...Мне и раньше казалось, что к моему мужу, будущему отцу ребенка, меня подтянула некая сверхъестественная сила, против которой нельзя было устоять. Не просто страсть-любовь, а что-то совершенно уникальное, неопределимое и непреодолимое. От первого мужа я решила уйти, когда он красочно описал мне свое отвращение к любой беременной женщине. Второй муж стал главным мужем именно потому, что сначала он – сам лично – заговорил о нашем будущем ребенке, а уж потом сделал предложение руки и сердца мне. То есть сначала он, получалось, выбрал меня как мать его ребенка, а потом уж как жену себе. Меня о ту пору вполне устраивала такая последовательность предпочтений.

В августе восемьдесят пятого мы совершили обряд узаконивания наших отношений, а в сентябре восемьдесят седьмого, после нашей регулярной вдумчивой деятельности, появилась спокойная черноволосая девочка с большими синими глазами.

Мне принесли ее кормить; она с большой охотой взялась за дело, а в середине процесса вдруг оторвалась и посмотрела на меня. Другая мамаша на моем месте струхнула бы (суточным младенцам, говорят, не положено осмысленно смотреть), а я развеселилась. Я почувствовала начало разгадки. Девочке мы дали фамилию мужа, а не мою, поскольку его отцовство на том этапе я ощущала гораздо острее, чем свое материнство. Это было его дитя, а я была своеобразной ретортой, в которой совершился некий красивый опыт, энергичный и очень неожиданный. Потом, примерно через неделю, я почему-то ощутила себя бабушкой, а месяца через три-четыре, наконец-то, матерью. По случаю такого праздника девочка вдруг превратилась в светловолосую и темноглазую.

Ребенок получился вежливый: за весь грудной период – ни одного звука ночью, ни одной болезни. Мы все спали вволю, гуляли и развлекались. Все и всё помогало мне. Решился жилищный и другие социальные вопросы. Доходило до забавного; однажды, когда в доме кончились деньги, я вышла на улицу с коляской и с мечтой: вот бы что-нибудь с неба упало! Светит яркое солнце. Иду в безлюдный парк, смотрю задумчиво себе под ноги. Что-то сверкнуло на пустынной дорожке. Наклоняюсь – и поднимаю кусок золота: обломок толстенного кольца без пробы. Но я вижу: это золото. Быстро поворачиваю коляску в сторону ювелирного магазина, у которого всегда крутились скупщики-частники с вакуумно-электронными трудовыми ладонями. Один великан, завидев меня, подходит и проницательно спрашивает: “Без пробы?” Я ему проницательно отвечаю: “Без пробы”. Секунд пять он взвешивает золото на громадной шершавой ладони и называет шикарную цену, обеспечивающую меня детским питанием недели на две.

Таких сюжетов была уйма. Стоило дочери появиться на свет, как всё завертелось вокруг нас в правильную сторону.

И тут я опять вспоминаю книгу “Зажечь огонь”: “Как актер на сцене может играть в одной пьесе короля, а в другой – нищего, так и жизнь – всё зависит от того, чему вы хотите научиться. Вы попадете на то место, в те условия, встретитесь с теми трудностями, проблемами и препятствиями на своем пути, какие сами выберете. Прежде чем вы вернетесь на Землю, вы установите свои проблемы подобно тому, как составляется шахматная задача”... “Вы ищете и находите семью, страну, местность, которые больше всего подходят, чтобы воплотить намеченные вами проблемы и разрешить их самим актом своей жизни, преодолев все трудности и испытания”...

Позже многие женщины рассказывали мне то же самое: “случайные” дети и болели, и капризничали, и вообще создавали массу чрезмерных проблем, а “неслучайные” – притягивали к себе хорошие обстоятельства и гармонично организовывали жизнь, просто лежа в колыбели.

Почему все эти женщины, понижая голос, дружно соглашались, что “мужчинам этого не понять”? Сейчас я уже знаю ответ, а тогда только-только начинала искать его, переживая материнство не в той форме, каковою молва обычно пугает начинающих. Я всё чаще вглядывалась в своих современниц, особенно многодетных, и они начали интересовать меня с мистической точки зрения. Но сначала – об их внешних поведенческих признаках.

Во-первых, они легко позволяют своим мужья быть такими, какими хотели бы быть сами мужья. И в быту, и в социуме. Во-вторых, этих женщин почти или совсем не раздражает, что мужьям свойственно изобретать велосипеды и решать мировые проблемы. В-третьих, этим женщинам безразлично, сколько пар туфель у них в гардеробе и какого цвета нижнее белье у соседки по лестнице. В-четвертых, они не достают своих мужей непременными требованиями глубочайшего непрерывного удовлетворения. (Они вообще редко читают женские журналы). В-пятых, эти женщины всегда имели вкус к юмору и никогда – к иронии. И еще много-много симпатичных черт в коллективном портрете семейной городской женщины-матери, которая выдерживает свою женскую жизнь сейчас, в конце века (с деревенскими не разговаривала, не довелось, врать не буду).

Да, они мудры. Но почему? Что это с ними? Меня не устраивал ответ типа все-люди-разные.

Так вот: все эти женщины знают тот самый ответ: “Этот ребенок сам просил меня родить его...”

Мужьям они редко сообщают это, поскольку способные жениться на потенциальных многодетных матерях мужчины, как правило, традиционны и величественны: глава семьи, кормилец, отец, сам лично всё решивший и осуществивший. Я говорю, конечно, о сознательных людях, а не о пьяницах, выщелкивающих всё новых отпрысков по невежеству, небрежности и по другим невкусным поводам.

Эти хорошие мужья, действительно хорошие, не могут допустить мысли, что они несамостоятельно выбрали жену и получили из нее потомство. Жены знают это интуитивно – и молчат, мудро соблюдая субординацию. Умные женщины, кстати, никогда не вспоминают о “трудных родах”, понимая, что экзотерическая часть дела со всякими там роддомами и подгузниками – это, как во всякой религии, для толпы. А эзотерическую, тайную часть, связанную с выбором матери самим ребенком, его душой, подготовившейся к воплощению, – хранят ото всех непосвященных и не мечут жемчуга своего...

Некоторые наши ученые уже догадались, что генетическая информация передается прежде всего энергетически. Некоторые не-наши ученые и даже писатели уже высказались в том плане, что вся материя Вселенной есть единая энергия, причем реагирующая на помыслы человека. От этих догадок, в принципе, рукой подать до моей версии (о душе ребенка, тщательно выбирающей себе мать по сходству энергетических вибраций). Тут, правда, есть один-единственный момент несвободы, связанный с возвращениями тех, кто ранее ушел из жизни самоубийством: “Все без исключения, – указывает доктор Рампа, – кто выбывает из жизни путем самоубийства, возвращается обратно и начинает всё сначала, с новой кучей проблем, выпавших на его долю”. И если он не хочет возвращаться, прекрасно поняв свое грядущее положение (поскольку в астральном мире любой прозревает, всё узнает и обязательно бывает тщательно проконсультирован), его “подтолкнут” в воплощение. Ведь если человек “бросил школу”, он не может двигаться дальше из-за отсутствия квалификации и из-за отсутствия внутренней силы духа.

Но я называю это версией только потому, что не могу доказать ничем, кроме своих ощущений и свидетельских показаний других женщин.

“Когда рассудок безмолвствует, интуиция делает человека удивительно восприимчивым; информация об окружающем мире достигает нас, минуя фильтры понятий мышления”, – замечает в книге “Дао физики” Фритьоф Капра, физик и философ, исследуя параллели между современной физикой и мистицизмом Востока. Так он объясняет правоверствующим скептикам – любителям “точного знания” и “четких доказательств” – суть медитации, путь к прозрению, выход из причинно-следственной путаницы.

Отец моего ребенка, вспоминая наш путь и наши еженощные заклинания “Пойдем делать деточку!”, сейчас тоже понимает, что не он меня в жены выбрал, и не я его в мужья, а наша дочь нас – в родители. Мы поняли, что неслучайные, законнорожденные дети суть результаты магических призывов с Земли и адекватных ответов из Тонкого мира. А те дети, которых “решили оставить” после того как “так уж получилось”, – они... немножко другие. А те, которые вообще из спонтанного акта в подворотне (на вечеринке, в турпоходе и т. п.), – этих лучше и не “оставлять”, потому что их внезапные эмбрионы могут подцепить несвоевременную душу, прорвавшуюся в воплощение вне очереди. И не надо думать, что какая-нибудь любовь с первого взгляда хоть что-нибудь в данном случае объясняет или оправдывает. Узнавание своего человека с первого взгляда – о да, конечно, это бывает. Но это говорит только о хорошей интуиции и обещает большую тонкую совместную работу, в которой секс – вторичен.

Я предвижу все возражения по всем поводам, обозначенным в этих заметках. Я слышу дружный хор ортодоксальных биологов, физиологов, богословов, демографов и даже политиков, яростно спорящих по каждому слову. Поэтому прошу обратить внимание на первый абзац – ну, с честным предупреждением.

Тот собеседник, с которым мы вели странный спор о “правах человека”, был, разумеется, взрослый мужчина. С понятиями и устоявшимися представлениями. У него болела душа, он жаждал избавления от непонятной боли и походя отзывался обо всех женщинах пренебрежительно – в том смысле, что у женщин душа болит намного реже; может, ее вообще нету? Я ответила ему, что душа у духовно развитых женщин занята делом, ей болеть некогда, а у самок-пустышек – чересчур много социальных хлопот, тоже недосуг. Он усмехался, время от времени смещая взгляд к юбке собеседницы.

Юбка ушла и написала заметки – о том, как ленивый и изворотливый ум человека давно и активно делает всё возможное для непостижения правды – откуда берутся дети...