ЗЕМШАРОВКА
* * *
Безадресно бродя среди витрин,
Ты чистишь марокканский мандарин.
Он пахнет мылом, хлоркой и карболкой…
Нетрезвый лысоватый Дед Мороз,
На месте копошась, идет вразнос, –
И машет вслед спартаковской
бейсболкой…
О том, что стало былью, не жалей.
Как фенечки – торчат из всех щелей
Унылые рекламные агитки.
Жизнь, отражаясь в зеркале кривом,
По-здешнему зовется Рождеством
И предлагает праздничные скидки…
* * *
В мантии бродить по квартире,
Петь под фонограмму в сортире,
Спать на подоконнике узком,
Скармливать безе трясогузкам…
Ты же этим не озабочен,
Так зажатый между обочин,
Что и путь маячит едва ли,
Упираясь в дальние дали…
* * *
Тягучей колготне лениво потакая,
Условный землекоп орудует киркой.
Земшаровка – в глуши деревня есть
такая.
А если не в глуши, то где-то под рукой…
Заложница канвы, наложница экстрима,
Изменчиво-ничья, беспочвенно-твоя,
Жизнь – список кораблей, прочитанный
незримо
Над выжженной водой земного бытия…
* * *
В роли черно-белого пиара
Серый дым из выхлопной трубы.
Никакого от судьбы навара,
Кроме ощущения судьбы…
И – что странно: этого хватает,
Чтобы уживаться на измор
С музыкой, которая витает
В облаках, нездешних до сих пор…
* * *
Полдень в окне громыхает железом.
Недруг степей,
Сделай себе бутерброд с майонезом,
Супом запей.
Опыт ревнителя. Стойкость фаната.
Темп муравья…
Вот она – жизнь, о которой когда-то
Думал: твоя…
* * *
Положив на зиму стылую,
Март слепит с нездешней силою.
День, дробясь, в глаза вонзается, –
Вширь – как лужа – расползается…
Мир частит гудками встречными.
Пахнет каплями аптечными,
Мандариновыми корками,
Пустырями да задворками…
И на стержень строчки нижутся,
И выстраивают книжицу,
И по снегу в ботах тащится,
Скособочена, хрустальщица…
* * *
Ты молча гнешься в йоговской
разножке,
Не думая (почти) о геморрое,
И ставишь жирный крест на неотложке
(Теперь их два, но твой жирнее втрое…),
И – между делом – целишь в
правдорубы
(О чем узнают вряд ли россияне),
И каждый день лимоном чистишь зубы, –
Как завешал Марчелло Мастрояни…
* * *
Не пытайся другого понять – не
поймешь все равно.
(Он и сам не поймет, хоть себе не
признается в этом…
Потому что забыл. Потому что родился
давно.
Потому что никто никогда не владеет
ответом…)
Не пытайся понять. До конца не
сумеешь простить.
(Будешь думать: простил. А в
реальности свыкнешься просто…)
Не пытайся понять… Но пытайся с
избытком вместить
Непонятность всего.
Это – Первый Закон Диагноста…
* * *
Ты и удав, ты и кролик.
И привиденье, и мумия…
Вызвался – смейся до колик.
Взялся – ревнуй до безумия…
Можешь – внедряйся в монахи.
Хочешь – молись мракобесию…
Или – зациклись на страхе,
С ходу впадая в депрессию…
* * *
Что – свобода?
Та же кабала.
Только с человеческим лицом…
Жизнь гипотетически была.
Можно завершить ее концом.
В этой книге больше нет страниц.
Вместо послесловия –
Весь день
Кормит водоплавающих птиц
Женщина, похожая на тень…
* * *
Автор бренда «Вкуснотеево»
И адепт второго смысла,
Молоко вскрывай да пей его,
Чтобы к сроку не прокисло…
Что стоишь как изваяние,
С видом полуидиота?!
Это – жизнь. Ее название
До тебя придумал кто-то…
* * *
Одинокий день,
Семенящий дробно.
Наша светотень –
Там, где ей удобно…
Невеликий пост.
На посту – охранник…
Опыт жизни прост,
Словно подстаканник…
* * *
Блудные рельефы и покровы
Обложили небо кругово.
Клязьма. Берег. Пляж.
На нем – коровы.
Да собаки.
Больше никого…
300 лет через неделю Питер
Будет отмечать…
Сквозной извне,
День растянут –
Как вратарский свитер
С номером двузначным
На спине…
* * *
Викторина изобилия,
Жизнь горазда на иллюзии.
Кенгурёнок –
Вот фамилия!
Для кого?
Для Белоруссии…
Октябрёнок.
Здесь политика
Ощутима очень явственно…
Это мненье аналитика,
Бить которого безнравственно…
* * *
В пылесосе заводится моль.
Чистой тканью питаются пятна.
Пенно фыркая, аэрозоль
Вроде пахнет, а чем – непонятно…
И дождем или солнцем слепя
(Ничего не поделать – работа), –
День выходит. Как пар. Из себя.
Чтобы вышло хоть что. Из кого-то…
* * *
Невесомая проплешина,
Колченогая стезя,
Жизнь собою занавешена.
Знать, иначе-то – нельзя…
Было прошлое уродливо.
Вместо прошлого – новье…
Дымный абрис иероглифа
Над асфальтом гнет свое…
* * *
Вскрыт оконный стеклопакет
(Это – по причине тепла).
Словно дрель гундосит мопед.
То ли вовсе – бензопила…
С головой ныряя во тьму,
День кончается к десяти.
Вянет лето. Хотя ему
Целый месяц еще цвести…
Песнопенья лихих гуляк.
Свистопляски чумных ночей.
Что осталось тебе, земляк,
Кроме этой земли ничьей?
Кроме этих чужих небес
С угнездившейся в них луной,
Вызывающих интерес,
Неустойчивый и больной?..
* * *
Внешний мир узнаваем.
И порой от него
Мы почти изнываем –
Кругово, долево…
Внешний мир предсказуем:
Не восторг, так слеза…
Но когда же разуем
По-иному глаза?..
* * *
Чуть обезболивший ногу
И окультуривший стон,
Вывалишься – понемногу –
Из медитации – в сон,
Где перемелются лица,
Сделавшись теплой мукой,
Где кратковременно сниться
Будет незримый покой…
* * *
За окнами – больной московский смог.
В душе – футбольный марш Матвея
Блантера.
А чтоб закрыться холодильник мог, –
Стяни его резинкой от эспандера…
Земная жизнь похожа на макет.
Твой опыт мним и не отмечен рвением.
Таков расклад. Иного нет как нет.
Но – подразумевается.
Со временем…
* * *
Который год без передышки
Компрессор под окном корячится.
Зима, танцуя, бьёт в ледышки.
Белесый день за вечер прячется…
Опять колбасит не по-детски
Тебя, одетого с иголочки,
И дробно вздрагивают нэцкэ,
Стоящие на книжной полочке…
* * *
Неприятно щекотен укус комара,
И домашняя зверь норовит целоваться…
Ты безвольно встаешь. Потому что –
пора.
Потому что устал только с прошлым
сливаться…
И – навстречу метро совершаешь
ходьбу
(Или просто бредешь – внешним вехам в
угоду),
И венок проводами прикручен к столбу:
Это памятник сбитому здесь пешеходу…
* * *
Заспинно суфлирует Муза,
Хоть ей неохота.
Царица полей – кукуруза.
А может, пехота…
И свет обозначен пробелом,
И кажется тьмою,
И осень бредет, между делом,
И пахнет зимою…
* * *
В свете небес, под луной
Передвигая конечности,
Время – ходячий больной –
Много ли знает о вечности?
Может быть, меньше реки
С неукротимостью пойменной.
Может быть, меньше строки,
Мною, как бабочка, пойманной…