ПЕТР КАТИН
* * *
В этом мире торжеств и предательств,
Где так нежно шумят камыши, –
Убедительных нет доказательств, –
Ни – бессмертной природы души,
Ни – единой загадки Творенья,
Ни – божественной цельности Я,
Ни – бессонных трудов провиденья
За итогом любым бытия...
Кроме – разве что – тихого света,
Нор мышиных на талой меже,
Этих ос над жестянкою, где-то
Прежде виденных мною уже;
Вечереющей кручи прибрежной,
Тишины тальниковых излук;
Этой музыки мыслимой, нежной,
Все забыть заставляющей вдруг;
Первых звезд над темнеющим скатом,
Этой дали смиренно-немой;
Этой тьмы, где не каждый ли атом
Равноценен Вселенной самой...
* * *
Быть без тела – лощиной вдали,
Зоркой лужи тревожащим блеском,
Робким запахом талой земли,
Краем поля, сырым перелеском,
Прелой хвоей, усыпавшей мох,
Вязкой глиной проселков раскисших
И любой из осин, из эпох,
И любым из живущих и живших...
Зыбкой радугой, тенью резной,
Нисходящими кольцами света, –
Без конца, под личиной любой, –
Возвращаться в то раннее лето,
Где река шелестела светло,
Холодя мои голени еле;
Где мне голову солнце пекло,
Где мостки под ногами скрипели;
Где росисто вились колеи
Вдоль овсов, до последней излуки;
Где так просто на плечи мои
Ты могла положить свои руки...
* * *
Я жизнь за жизнью жил подряд! –
Я помню древние Афины,
И митру шелковую Фрины,
И Диогена цепкий взгляд;
Иену, Петербург; рассвет;
Ограды черную решетку,
И Гете грузную походку,
И Тютчева сквозящий плед...
Ворон в редеющей листве,
Следы копыт в дорожной жиже;
Гастроли Павловой в Париже,
Посольство Мирбаха в Москве...
Начало роковой зимы;
В пустынном Грассе – георгины;
Хатыни, Веймара руины,
Седые сопки Колымы...
Плетни таежных деревень,
Степные скудные селенья...
Я помню – своего рожденья
Осенний осторожный день...
...Уныло плыл за часом час,
Во мгле дышала луговина.
И был мне нов (в который раз!)
И шум дождя, и запах тмина...
Май 1995 года
Снуют по грязи трактора,
Где сотню лет назад
Таким же солнцем был с утра
Пронизан юный сад;
От покосившихся ворот
Бежал колесный след;
И шел в Москве второй лишь год
С тех пор, как умер Фет;
Еще не пах бензином дрок
Ни в Глазго, ни в Твери;
И радий рук еще не жег
Счастливому Кюри;
И был пристойных лет запас
До даты роковой;
И дед мой кончил первый класс
Церковно-приходской...
* * *
Заносчивое Я: искусанная спичка,
Да куцые шаги в мансардной полутьме;
Да вечная тоска, да вздорная привычка –
Подолгу с кем-нибудь беседовать в уме;
Да осторожный блеск темнеющего сада,
Да первые огни вдоль улицы пустой...
И – сколько ливней, мест, оставленных
когда-то,
Тропинок, городов – навеки ставших
мной?..
...Трепещущая тишь июльской лесосеки,
Да редких облаков горячие края...
С былинкой каждою сродненное навеки
И – чуждое всему – заносчивое Я!
Какая спесь тобой так тяжко
колобродит?
Какая лесть тебя пресытит до конца?..
И блажь любая с рук тебе от века сходит,
Как будто ты и впрямь – в фаворе у
Творца...
* * *
Все приемля кротко, я б хотел –
Быть и быть, не празднуя итогов,
В этом мире матерьяльных тел –
Облаков, репейников, отрогов,
Юрких тропок, вьющихся во ржи;
Дальних рощ в сырой рассветной мути;
Ложной связи тела и души,
Сна и яви, имени и сути...
Где так нежно дворики тесня,
Зеленеет юная крапива;
Где так много значат для меня
Эти вербы около обрыва,
Этот скат песчаный за спиной,
Этот пар, стекающий в низины;
Где, порою, счастье – просто зной,
Просто шелест крыльев стрекозиных...
Где одна загадка на века:
В золотом просторе деревенском,
В каждой былке, в каждом взгляде
женском,
В шуме ветра, в запахе цветка...
* * *
Верхушки верб, цветущих рьяно,
Колышет ветр;
В тени широкого платана –
Сократ и Федр;
Куги шипящая чащоба
За родником;
В распахнутых хитонах оба
И – босиком...
Иссохшие травинки тощи,
Густа куга;
Не просто – шум весенней рощи,
Холмы, луга,
Гетер науки, соль вопросов, –
Во всем равно –
Люби Прекрасное, философ, –
Оно одно –
Былинкой каждой, каждой порой,
Вне суеты,
Причастно Вечности, которой
Причастен ты...
Сквозь смрад земной, сквозь мрак
пещерный,
За ним спеша, –
К истокам путь отыщет верный
Твоя душа...
* * *
Опушка леса молодого,
Картавый, древний крик ворон...
А кто-нибудь откроет снова –
Аляску, клетку, электрон...
Слепые, ветхие селенья,
И низких туч угрюмый бег...
За темным веком Просвещенья
Наступит Пара бодрый век...
Вокзалы, пристани, рассветы;
Густая сеть ветвей нагих...
И будут новые поэты
Блаженно думать, что до них
Никто не знал, как в пышной раме
Весенних кущ таится пруд;
Как звезды тихими ночами
Беседы тайные ведут;
Как гордо вьется путь железный,
Как под луной белеет рожь;
Что день земной – покров над бездной,
А мысль разгаданная – ложь;
Что сладок дух весенней сыри,
И сладостен былого свет;
Что никакой загадки в мире –
От века не было и нет...