Наш Конкурс

Лариса Каневская родилась и живет в Москве.
Окончила МЭСИ и ВЛК при Литературном институте им. Горького.
Работала в Госкомстате, затем — в частной школе.
Печаталась в газете «Театральные ведомости», в журналах:
«Московский Парнас», «Российский колокол», «Литературная учеба».

ЛАРИСА КАНЕВСКАЯ

Интуиция

     Боясь опоздать, из метро Лена выпорхнула как птичка. Маршрутки до больницы ходят редко, одну пропустишь, потом минут двадцать на остановке трястись придется от холода. Да, вот она стоит за углом, отъезжать собирается…
     Интуиция Лену никогда не подводит. Только нужно к внутреннему голосу внимательно прислушиваться, иначе он с тобой разговаривать перестанет. Стоит пару раз ему не внять, потом долго извиняться надо и уважительно терпеть ворчание: я, мол, тебя предупреждал, а ты и ухом не повела, вот теперь сама расхлебывай…
     Два раза в неделю Лена в больнице бабушку навещает. После неудачного перелома не хотят никак старые бабулины кости срастаться. Но баба Катя не унывает, лишь просит проведывать ее почаще. Лена бы с радостью, да через весь город ехать — часа полтора, а утром до института — столько же добираться в противоположную сторону.
     У бабушки Лена провела больше часа: развлекала всю палату анекдотами. Из ворот больницы вышла в уже сгущавшуюся темноту и потихоньку двинула к трамвайной остановке. Поздняя осень — самое нелюбимое время года: деревья стоят без листьев, бритые, точно новобранцы осеннего призыва; земля — голая, беззащитная; темнота и грязь, противно хлюпающая...
     Хорошо бы маршрутка подъехала, а то трамваем тащиться до метро долго…
     Лена старательно обходила лужи. «Пофорсить хотела в легких туфлях? Вот тебе…»
     В детстве ей нравилось больше на небо глядеть, чем под ноги. Уличные фонари как мини-радуги: если глаза чуть прикрыть, сквозь них можно рассмотреть разноцветное сияние. Леночка, вцепившись в папу или маму, подскакивает, задрав голову и прищурив глаза, любуется собственными сокровищами. Особенно роскошно вокруг становилось зимой: под ногами снег бриллиантово сверкает, на небе луна матовым золотом отсвечивает. Красота!
     Когда Лена окончила школу, неожиданно умер дед, и ее временно командировали к бабушке, чтобы той не страшно было одной ночевать.
     Прошло три года. Лена возвращаться домой не спешила, обретя самостоятельность, а бабушка, в свою очередь, нарадоваться не могла молодой жизнерадостности внучки.
     В их однокомнатную квартиру периодически заваливались голодные студенты: играли на гитаре, курили на балконе, проглатывали враз все, что бабушка метала на стол, и, к всеобщему удовольствию, сочиняли хвалебные оды домашнему очагу.
     «Скорей бы закончился этот ноябрь», — Лена засунула руки в карманы, подняла воротник. Ветер пронизывал, подбираясь снизу, норовя достать ледяными пальцами голую поясницу. «Свитер надо было, конечно, длинный надеть, как п-пробирает, однако…», — она оглянулась: не едет ли маршрутка…
     Рядом остановилась «Газель»:
     — Девушка, вас подвезти?
     — Да нет, спасибо.
     Голос водителя был доброжелательным и очень приятным.
     — Вам до метро, наверно?
     — Я в магазин еще собиралась зайти, — зачем-то объяснила Лена, — перчатки купить, — неожиданно добавила она, смутившись еще больше.
     Молодой парень в кожаной куртке открыл с ее стороны дверцу и предложил подбросить до магазина.
     Внутренний голос немедленно заворчал: «К незнакомому мужчине? В машину… вечером… на краю города?»
     — Ну ладно, до магазина совсем чуть-чуть, — Лена, тряхнув головой, села в «Газель» и потерла руки.
     — Что, замерзла? Я тебе сейчас печку включу, вмиг согреешься! В больнице работаешь?
     — Да нет, я бабушку навещала. Я в институте пока учусь.
     — Счастливая, а мне вот все некогда, у меня — семья многодетная.
     Лена оторопело уставилась на парня. Он засмеялся:
     — На мне три сестры и два брата. Нас шестеро всего, я — старший, родители умерли, приходится всех кормить… Приехали, магазин.
     — Спасибо большое! Счастливо!
     — Тебе тоже! Может, подождать? Я могу до метро подбросить, мне по дороге.
     — Да нет, не надо, спасибо еще раз.
     Лена спрыгнула с подножки, помахала водителю и вошла в магазин, не оглядываясь. Побродив по разным секциям, направилась в отдел кожгалантереи и выбрала, наконец, перчатки из мягкой замши, как раз под цвет своей серой сумки. Довольная покупкой и согревшаяся, Лена направилась к выходу и вдруг почувствовала, что ее ждут. Тут же сама себе возразила: «Да нет, я же ему сказала…»
     «Газель» стояла напротив выхода, из открытого окна призывно махали рукой. Парень выглянул и приветливо сказал:
     — Ты знаешь, я ведь в ночную смену работаю, мне все равно еще до утра колесить; давай, я тебя до дома подброшу? А то мне скучно одному.
     — Нет, до дома не надо. Ну, раз скучно, давайте, до метро.
     — Спасибо! Думал, не захочешь, придется тебя за руку тащить, — он засмеялся.
     — А я совсем не думала, что вы меня здесь ждать будете, мне, в принципе все равно, на чем до метро ехать: на трамвае, маршрутке или на «Газели» «по маршруту». Давайте, я вам хотя бы как за маршрутку заплачу, — тараторила она, залезая на пассажирское сиденье.
     — Заплатишь, если захочешь…
     Тут внутри как-то все неприятно напряглось. Лене показалось неудобным сразу повернуться и посмотреть на выражение его лица, но настроение моментально испортилось. Внутренний голос что-то бормотал. Не слушая его и ругая себя за «гнилую» интеллигентность, как можно небрежней откинулась на спинку сиденья.
     Помолчав минутку, преувеличенно бодро спросила:
     — А зовут тебя как, многодетный?
     — Николай.
     — Коля?
     — Не, мне Коля не нравится! Николай, и все тут.
     Лена подумала: выпендривается...
     — Ну, расскажи про свою семью, интересно ведь! У меня подруга есть, так, у нее — пять сестер, им так весело всегда! А у меня — ни сестры, ни брата. Я вот например, всегда о старшем брате мечтала, таком, наверно, как ты…
     Лена пыталась вести непринужденную беседу, но внутри все сжималось от недоброго предчувствия. За окном было темно и страшно.
     — Зачем мы свернули в сторону? — она в упор посмотрела на Николая.
     Тот спокойно ответил:
     — Да тут все дороги до метро ведут, просто эта — самая дальняя. Мне жаль тебя так скоро отпускать, ты же не хочешь, чтобы я тебя до дому довез…
     — А если захочу сейчас, довезешь?
     Николай молча смотрел на дорогу. У Лены начался мелкий озноб. «Газель» мчалась по какой-то извилистой проселочной дороге, явно не в сторону метро. Что делать?! Прыгать на ходу? Страшно! Это в кино так лихо прыгают: из машины — в кювет, из поезда — под откос, а тут ведь дублеров нет, самой ноги ломать придется. Пока она примерялась, на каком повороте лучше дверь открыть, они вдруг резко остановились.
     — Поцелуй меня, — глухо потребовал Николай.
     — А если я не хочу? — Лена пыталась говорить уверенно, но голос ее дрожал. «Нужно его заговаривать, может, обойдется, здесь кричать бесполезно — лес, никто не услышит».
     Николай резко откинул ее сиденье, рванул молнию Лениной куртки, молния не поддавалась. Он пытался ее расстегнуть одной рукой, другой схватил девушку за шею и хрипло зашептал:
     — Я тебя хочу, слышишь, не бойся, будет хорошо…
     — Пусти, мне больно! У тебя же самого сестры есть, а если кто-нибудь так с твоей сестрой, это нормально?! Ты же даже не спросил, как меня зовут?
     Лена боялась замолчать. Ей казалось, что, разговаривая, она еще сможет что-то предотвратить…
     Вдруг тонкий луч света скользнул по кустам, Николай чертыхнулся, разжал руки и отвернулся.
     Еще ничего не понимая, она услышала шум быстро приближающегося автомобиля, который, через минуту оказался патрульной машиной.
     — Слава богу, — выдохнула Лена двум милиционерам, показавшимися ей ангелами. Никогда в жизни не испытывала она такой любви к людям в форме.
     — Как вы меня нашли? — она с трудом выпрыгнула из «Газели» навстречу своим спасителям.
     — Девушка, ну что же вы?! Не знаете, что это за место? Мы тут каждый день патрулируем, и почти каждый день трупы находим… — строго сказал водитель милицейской машины.
     Второй, помоложе, сделал шаг вперед:
     — Ваши документы! Как вы в машине оказались?
     Лена достала дрожащими руками паспорт и с обидой кивнула на «Газель»:
     — Он меня уговаривал до метро подбросить, говорил, что в ночную смену работает, и что ему все равно, куда ехать.
     — Ну, вам-то сколько лет? Вы разве не знаете, что нельзя садиться к незнакомцам в машину? Это вам сегодня повезло, что мы — вовремя! А его документы мы сейчас проверим, в каком районе у него ночная смена должна быть…
     Они зашли со стороны Николая и долго проверяли все его бумаги, тихо переговариваясь. Лену вдруг затрясло, она ощутила страшную усталость, но не понимала, что делать: стоять по-прежнему, садиться в милицейскую машину или идти пешком к метро, правда, неизвестно, в какую сторону…
     Николай завел «Газель», развернулся и, высунувшись в окно, подмигнул:
     — Подвезти до метро-то?
     — Нет уж, спасибо, больше не надо! — Лена оторопела.
     Глядя вслед отъезжающей «Газели», она почувствовала себя полной дурой.
     — Почему вы его отпустили?!!
     — А у него документы в порядке.
     — Но он же хотел меня изнасиловать!
     — Уважаемая Елена Александровна! Вас в машину никто насильно не заталкивал. Состав преступления отсутствует. Ваши данные мы записали. Если понадобитесь, мы вас позовем в качестве свидетеля.
     Лена не удивилась бы сейчас, услышав: «И родителей вызовем, оштрафуем за неправильное воспитание!» На всякий случай, она сказала:
     — Я с бабушкой живу.
     Молодой милиционер равнодушно кивнул и сел в машину. Водитель поглядел на девушку:
     — Ну, что, до метро-то подвезти?
     Лена поспешно села в машину. Ехали минут десять по темному страшному лесу.
     «Еще спрашивают, подвезти ли… я тут ни за что сама бы не выбралась…»
     У метро она вышла, сухо поблагодарив. Улыбаться ей не хотелось: дрожали коленки. За спиной раздался голос молодого милиционера:
     — А, может, все-таки телефончик оставишь?
     Лена, не обернувшись, смешалась с толпой.

Ошибка в расписании
(Про Ирину Андреевну)

     Ирина Андреевна Пронина с сыном, невесткой и внуком проживала на Профсоюзной улице, в обычной трехкомнатной квартире. Муж ее умер давно, так что сына Андрея растила одна, воспитывала строго, и была счастлива, когда сын стал студентом, а потом женился и подарил ей внука Антошу. Внук оказался копией деда, к несказанной радости бабушки.
     Ирина Андреевна с удовольствием ушла на пенсию и посвятила себя целиком семье и внуку. В доме всегда было чисто, уютно, пахло домашней выпечкой и дорогим парфюмом. Невестка Марина любила привозить из командировок модные духи себе, мужу и свекрови. Отношения в семье были добрые, быт налажен. Марина в свекрови души не чаяла, ведь такую бабушку еще поискать: с ней ребенок не только накормлен и ухожен, но еще и разносторонне образован.
     Ирина Андреевна с Антошей обошли все студии и секции района, им везде было интересно, хотелось все попробовать, учились понемногу, весело, «чему-нибудь и как-нибудь». В каникулы вместе читали, ходили в театр и кино. Ей хотелось побаловать мальчика: своего-то не удалось, надо было на ноги ставить и серьезным человеком растить. Внук и бабушка друг друга обожали, сплетничали по секрету и подтрунивали над скучными и всегда занятыми родителями.
     Марина, мама Антона, благодаря свекрови, сделала отличную карьеру в сфере туризма, часто ездила за границу, откуда привозила всем подарки. Особенно баловала мужа: одевала дорого и модно, приучила к хорошим сигарам и коллекционным винам.
     Андрей Пронин работал главным технологом на заводе. Слыл примерным семьянином, несмотря на молодую секретаршу, был на хорошем счету у начальства. Андрей очень нежно и бережно относился к маме, по вечерам рассказывал ей о своих делах, и она безмерно гордилась им, как своим собственным произведением.
     Отца Андрей потерял в тринадцать лет, страдал долго, но, чтобы не огорчать мать, с головой ушел в книжки и учебу, затем поступил в МАИ и пошел работать на завод (по стопам отца).
     В общем, жизнь Ирины Андреевны была благополучной и размеренной. Будто фирменный поезд шел по расписанию, нигде не опаздывая и не задерживаясь, потому что ему везде уготован был зеленый свет.
     Но однажды произошло крушение, поезд сошел с рельсов и покатился под откос. Такое всегда происходит внезапно, и поезд здесь ни при чем…
     Пронину дали внеочередной отпуск за хорошую работу. У Марины в турфирме была горячая пора, и поехать с ним она не могла, зато отправила мужа отдыхать в шикарный пятизвездочный отель, в Турцию, где «все было включено», и можно было ни о чем не беспокоиться.
     Через десять дней Андрей вернулся загорелый, обветренный, с горящими глазами. Какой-то другой. Женщины заметили, что он сильно похудел и осунулся, заволновались.
     — Неужели плохой был «шведский стол», — возмущалась Марина, — надо с ними разобраться…
     — Ты не перегрелся там, на солнце турецком? Давление надо бы проверить, — беспокоилась Ирина Андреевна.
     Андрей успокоил их, что все в порядке, но с каждым днем становился все грустнее. Лоб его прорезала вертикальная складка, он стал задерживаться на работе, домой приходил уставшим и раздражительным.
     — Это тебя заставляют отпуск отрабатывать? Лучше бы уж совсем не давали, — расстраивалась Ирина Андреевна: «В самом деле, пользуются порядочностью и безотказностью человека!»
     Через месяц Андрей не выдержал и решился на откровенный разговор с мамой. Он рассказал, что в Турции встретил свою старую школьную любовь, Татьяну Воронину. Она отдыхала в том же отеле по горящей путевке. С мужем она развелась три года назад, теперь никак не может с ним квартиру разменять, живут как в коммунальной квартире. Он часто пьет и устраивает в доме скандалы. У нее — двое сыновей.
     — Мама, я Таню встретил, будто не было этих лет разлуки, я люблю ее по-прежнему. Мы хотим быть вместе!
     — Что она хочет, мне понятно, но — ты! У тебя ведь семья, жена, сын, как у тебя язык поворачивается?! «Люблю»… как в кино!
     — Мама, я хочу жить с Татьяной, и я все решил, только помоги мне с Антоном, с Мариной я сам разберусь…
     — Ты бросаешь родного сына ради чужих детей, одумайся, пока не поздно!
     — Пойми, мама, дети здесь ни при чем, я сам рос без отца с тринадцати лет…
     — Но твой отец умер, а ты… Антон никогда тебе этого не простит, — Ирина Андреевна заплакала.
     Она вспомнила Таню Воронину, одноклассницу Андрея. Они дружили с девятого класса, потом год встречались. Таня тогда многим нравилась, но отдавала предпочтение Андрею.
     В выпускном классе Таня начала усиленно готовиться в мединститут. Андрей обижался, что ему она времени совсем не уделяет. Ирина Андреевна тогда радовалась, что Андрюша не отвлекается от учебы, оправдывая Таню перед сыном, хвалила ее за серьезность. Однако накануне выпускного вечера, Таня неожиданно выскочила замуж за своего репетитора, аспиранта медицинского вуза. Андрей долго не мог ее забыть и простить предательства. Мама переживала вместе с ним, а вслух утешала:
     — Все, что ни делается, все к лучшему, Андрюшенька, значит, не судьба…
     Студенческая жизнь закрутила Андрея в водовороте новых друзей и знакомств. На пятом курсе ему встретилась решительная девушка Марина, которая точно знала, что ей нужно по жизни. Пронин из простой семьи, зато — умный, добрый и не бабник… Ему только помочь нужно на ноги встать, об этом ее родители позаботятся, а уж дальше он сам далеко пойдет.
     На свадьбу Маринины родители подарили квартиру, но, когда появился Антошка, Андрей с Мариной переехали к Ирине Андреевне, под мамину опеку…
     Разговор был тяжелым. Ирина Андреевна все никак не могла поверить в реальность происходящего, ей хотелось встряхнуть сына, грозно прикрикнуть на него, как в детстве, когда ругала за какие-нибудь шалости, чтобы он опомнился:
     — Где же вы жить собираетесь? Ты к ней уедешь?
     — Мама, это невозможно, там бывший муж скандалы устраивает и пьяный дебош. Я их заберу сюда. У Марины ведь есть собственная квартира, ты же знаешь…
     — Боже мой, всего десять дней виделись, и ты все ломаешь в своей жизни! Может, она приворожила тебя чем? Надо в церковь сходить. Как несколько дней могли столько изменить?!
     — Мам, мы уже месяц встречаемся, но время ничего не значит, я действительно люблю ее. И все эти годы любил, забыть не мог.
     Ирине Андреевне стало плохо, поднялось давление, и Андрей вызвал маме неотложку.
     Прошел год.
     Трудно теперь было узнать в угрюмой старухе еще недавно моложавую и ухоженную женщину. Она перестала закрашивать седину в парикмахерской, носить модные вещи, пользоваться косметикой. Все стало глубоко безразлично.
     Поначалу она ежедневно ездила на «Бауманскую», где жили Марина с Антоном, ждала внука из школы. Бабушкина забота теперь была Антону в тягость. Он сильно повзрослел за это время. Проявления ее любви казались ему навязчивыми, к тому же был неприятен ее болезненный, запущенный вид. Антон старался прийти домой попозже, оправдываясь многочисленными уроками и тренировками. Бабушкины пироги он брезгливо скармливал по дороге в школу бродячим собакам (потом приходилось долго мыть руки в школьном туалете). Ну, в самом деле, не носить же их с собой, перед одноклассниками неудобно. Марина тоже приходила поздно и явно была не в восторге от встречи и необходимости поддерживать утомительные разговоры. Зачем ей чужая головная боль? Своей достаточно!
     Ирина Андреевна возвращалась к себе в квартиру, запиралась в комнате и не выходила до следующего утра.
     Татьяна несколько раз пыталась наладить с ней отношения, но Ирина Андреевна разговаривать с ней не хотела, считая ее виновницей всех своих несчастий.
     Здоровье стало сильно сдавать. Она проводила все свободное время в районной поликлинике, где, жалуясь друг другу на жизнь и лечение без результата, пенсионеры ждали своей очереди у кабинетов разных врачей.
     Татьяниных детей она упорно не замечала, да и несложно это было: тихие они какие-то. Встретятся случайно в коридоре, поздороваются, опустив голову, не глядя в глаза, и тут же исчезают в своей комнате, вернее, комнате Антона.
     Старшему мальчику было уже лет пятнадцать, а младшему, на вид, года четыре. Старший, Денис, водил маленького Сашу по утрам в детский сад, а вечером забирал. Все это молча, чересчур серьезно.
     Татьяна работала в детской больнице и часто дежурила, Андрей тогда ездил за ней с утра и привозил домой, чтобы успеть перед работой вместе посидеть за чашкой чая. Он был совершенно счастлив. Глаза его сияли. Он с удовольствием взял на себя всю домашнюю работу, освободив маму от хозяйства.
     Маленький Саша скоро стал называть Андрея папой. Тот увлеченно играл с ним, строил самолетики, носил на руках и старался баловать, как мог. Денис долго и осторожно присматривался к Андрею, но, похоже, и ему новая жизнь нравилась. В своем детстве он видел только скандалы между родителями, ведь отец часто пил, порой буйствовал. Дошло до того, что его выгнали из института, и он стал ревновать мать к работе, а детьми не интересовался никогда.
     Ирина Андреевна постоянно пребывала в дурном настроении, ее все раздражало. Дома она себе места не находила. В ее готовке и уборке никто не нуждался.
     В поликлинику она ходила как на работу, но чувствовала себя по-прежнему плохо. Как-то, сидя в очереди к невропатологу, уже третьему специалисту за сегодняшний день, Ирина Андреевна услышала, что сегодня принимает новый, молодой врач. Прежний-то, Иван Николаевич, вообще на пациентов не смотрел, а все больше истории болезней заполнял, да лекарства одинаковые всем назначал.
     В кабинет Ирина Андреевна вошла настороженно. Ее встретила молодая, приветливая женщина:
     — Меня зовут Наталья Федоровна, очень прошу вас жаловаться мне как можно больше. Все, что вас беспокоит, меня тоже волнует. Я вас внимательно слушаю, — она так ласково, ободряюще кивнула Ирине Андреевне, что та вдруг выложила ей все свои горести, заливаясь слезами от неожиданного сочувствия и заново переживая обиды.
     Дав женщине договорить, врач неожиданно строго спросила:
     — А вы сына-то своего любите?
     Ирина Андреевна оторопела и не нашлась, что ответить, а Наталья Федоровна продолжала:
     — Поймите, ведь он сейчас совершенно счастлив. Неужели вам это неприятно? Он любит и любим. Он отвечает за свои поступки, разве этого мало? Вам просто нужно понять его и простить. Ведь он вас любит, вы — мама, прежде всего. Вы ему нужны, и новым внукам тоже…
     Домой Ирина Андреевна возвращалась какой-то успокоенной и повеселевшей. По дороге купила муки и масла, и к приходу мальчишек, напекла пирогов с мясом.
     Вечером пили чай все вместе. Андрей много шутил, все веселились. Татьяна смеялась очень заразительным, приятным смехом.
     У Ирины Андреевны совсем легко стало на сердце. Она выпила чай и отправилась к себе.
     Утром она не проснулась.