В ПРОВИНЦИИ
Здесь улица к реке уходит криво...
Подвижны птицы. Неподвижны лица.
И рощи голы. И не сжаты нивы.
И молчаливы даже продавщицы.
В сугробах – избы, черные, как галки.
Сирены барж – пронзительны и гулки.
И церковь спит под серым полушалком.
И булочная пахнет черствой булкой.
Здесь кошки жмутся к стынущим печам.
Река шугою трется о причал.
...Сорвешь зубами серебро с “чекушки”,
-
И прочь уйдут сомнения и муки!..
.........................................................
Еще здесь – надпись: “...был
проездом Пушкин...”
А летом – пыль...
И над вареньем – мухи.
ШАПИТО
Памяти
кинооператора и поэта Евгения
Кряквина
Рыжий – волосы из пакли,
Белый – шелка волшебство!..
...Жил поэт – Евгений Кряквин.
Жил да был... И – нет его.
Слушал музыку окраин
Иль на двор глядел в окно,
Пил, любил, снимал кино, –
Временем смертельно ранен...
В переулки падал снег.
Был иль не был человек?
Человек ушедший, кто вы?..
...Разбирают шапито, –
Белый клоун, рыжий клоун
Обращаются в ничто!..
И – ни книг, ни кинофильмов, –
Незаслуженный покой...
Ветры яростные выли
Над застывшею рекой.
В переулках убран
снег.
Так уходит человек,
В землю мерзлую закован
Иль в обрывки кинолент...
................................................
Белый клоун!.. Рыжий клоун!..
Отгремел аплодисмент.
ЯЛТА
...Неспешных дней перебираю четки...
В стакане славно плещется “Массандра”...
На пристани девица обреченно
Читает томик Сартра.
И явственно жужжание Эриний
Я услыхал в начавшемся прибое!
Мой парусник у черных нотных линий
Застыл значком бемоля.
Какая жалость, я уже не Вертер!
Повинны: век, разлуки, привкус йода,
Горбатый город, золото портвейна
И осень – время года!..
...От сонных мух в кафе пустынном –
скука.
Пора и мне свой хлеб посыпать солью...
А в бухту входят серые фелюки,
Груженые хамсою.
Что мне сказать! Что нынче – время
хора?
Сухой листвы? Обещанных осадков?..
Но девушке пора
обратно, в город,
И – не дочитан Сартр.
...Я остаюсь до завтра... послезавтра...
В пустом кафе я проведу всю осень.
Глоток “Массандры”. Белый парус.
Сартр.
И – чёрный нотоносец.
СОНЕТ–АКРОСТИХ
Якову В. Роговому
Янтарная смола сентябрьской листвы, –
Какая горечь в ней до времени сокрыта!
Оглянешься назад, и в говорке Невы –
Все громче, все мощней – молчание
гранита...
У вздыбленных мостов, у пенящихся вод
Возможно ль не мечтать о светлом
горнем крае
Расцветших желтых роз, куда нас уведет
Осенняя звезда и воля
Адонайи!
Горчи же на губах, пыль пройденных
дорог!
О, только бы наш Бог ту горечь нам
сберег
В огнях семи свечей, в насущных ли
заботах!..
Она и есть судьба. И, ей благодаря,
Мы, жернова пройдя и трубы сентября,
Увидим, наконец, пришествие Субботы!
ПРОГУЛКА
В сумке – хлеба “Бородинского”
Горячий батон
И поэта Боратынского
Нетяжелый том.
Как с разбегу, да под горочку –
От избытка чувств!
На губах рождает корочка
Аппетитный хруст!
А на лодочной на станции –
Спасательный круг.
Лодки, словно дамы статские –
В пелерине вьюг.
Ходят птицы – шеи скрючены! –
Ходят по ледку.
Я вчера поэта Тютчева
Позабыл строку...
Не затеять нынче бакенам
Красно-белый спор!
“Мне бы что-нибудь из Бальмонта”, –
Скажет билетёр.
Лязгнут кассы окна узкие
Сворою щеколд!
Я прижмусь к стеклу бесчувственному
Белою щекой...
И взмахнет троллейбус штангами,
Веткою – каштан...
...А надзвёздною Фонтанкою
Бродит Мандельштам!
Он сойдет по Млечной Лестнице
Прямо на Луну...
Век коньков блестящим лезвием
Рассечёт страну.
И недоброй будет песенка,
Выйдет злой гульба!
...................................
Век застынет – как поэзия –
Солью на губах.
* * *
Взмах руки – и железная бритва
армад
Рассекает у города скулы!..
Соком полон гранат. И горит адамант
На персте указующем Суллы.
Горожанин спасает накопленный скарб,
Став внезапно персоной нон-грата.
А на клочья разорванных траками карт
Кто-то высыпал зерна граната...
ОКТЯБРЬ
Это – октябрь. В предчувствии
лезвия острого
Ливней – в предсмертной тоске
истончились леса.
Вскрикнет журавль. Трагической
скрипкою Ойстраха
Вдруг отзовутся озера, поля, небеса...
Это – октябрь. Обходчик ли,
стрелочник, будочник, –
Вечный огонь навсегда унесет в фонаре.
Телеграфистка, от щей ошалевшая “суточных”,
Точки над «i»
передаст как сплошное тире...
Это – октябрь. Уйдут эшелоны
порожними.
В рыжее месиво падает плод налитой...
И – не пейзаж: под безумною кистью
художника –
Лишь пустота... В пустоте... пустоты...
пустотой...
* * *
...Здесь увядали вместе парк и
церковь, –
Земля покрылась золотом сусальным...
Возьму сосиски и сто грамм “с
прицепом”, –
Оно сподручней спорить с небесами!
Аллеи парка с каждым днем прозрачней...
А в алтаре – хозяйничают люди.
Должно быть, Бог – подобно старой
прачке –
Забылся вдруг за стиркой наших будней!..
И муж оставил продавщицу Клаву,
И помер Колька – пьяница и ёрник...
И в никуда – о доблести и славе –
Вещает старый радиоприёмник!..
Но сохранит он радиопомехи,
Как нам “стекляшка” сохранила пиво...
Как парк хранит стихающее эхо
Далеких дней – беспечных и
счастливых, –
Когда возможно – городским
трамваем! –
Уехать было от любой обиды!..
...Когда и Клавке жизнь казалась раем,
Когда и Колька не был инвалидом...
Когда казалось: будет вдоволь хлеба –
То, непременно, счастья вдоволь будет!..
...Но тщетно в остывающее небо
В мольбе тянулись дерева и люди...
ПЕСЕНКА О
ВОЕННОМ МУЗЫКАНТЕ
На площадке
танцевальной –
Сорок первый
год!
Г. Шпаликов
...Лето с привкусом полыни.
Дальние пути.
Высоко в небесной сини
Музыка летит.
...Как с плеча чужого – форма,
Потому – не франт! –
На трубе играет гордо
Рыжий музыкант,
Нот перебирая четки...
Я – не тороплю:
Мне б успеть сказать девчонке,
Что её люблю!
Вот он миг! В руке – рука, и...
“В ноги не смотри!
Раз, два, три!” – она считает
Раз и два, и три...
Сушит губы жаркий ветер;
Как тут не крои –
Кружит пары в лихолетье
Музыка любви!
“Раз, два, три!” И – по перрону:
Вдаль! за окоём!
“Раз, два, три!” Кружат вороны
В поле над жнивьём...
Запах ситцевого платья,
Глаз ли глубину, –
Там, на фронте, вспоминать я
Буду всю войну.
...Сбился! Не было печали!
Закушу губу...
Эй, трубач, тебе вручаю
Я свою судьбу!
...А слова застыли в горле –
На губах – драже...
И команда “по вагонам!”
Слышится уже.
И уже по эшелону
Пробежала дрожь...
“Я люблю!” Но – гвалт и гомон:
Черта ль разберешь!..
А девчонка – за составом,
А девчонка – в плач.
Что ж ты инструмент отставил,
Рыжий мой трубач!
Ведь ещё далёк тот выстрел
И далёк тот год...
При форсировании Вислы
Трубача убьёт.
И покатится из пальцев
Медная труба!
И покатится из пальцев
Бедная судьба!
Мне глаза затянет чёрным,
Будто бы я сплю...
Я в том сне скажу девчонке,
Что её люблю!
...Друг отпишет, как все было,
Где, мол, схоронён...
Не идёт с письмом для милой
Больше почтальон.
И одна в небесной сини
Музыка летит!
...Лето с привкусом полыни.
Дальние пути...
МАРКУ ШАГАЛУ
Грустная песенка
А по небу... А как по небу,
может, в пляс, а может,
вскачь, –
Лошадь синяя летела,
рядом с ней летел скрипач...
Он смычком по скрипке водит,
лошадь машет головой,
А на площади растерянный
стоит городовой.
А ему приказом велено:
на небо – не пущать!
А со скрипочки, со скрипочки
льется Божия печаль...
А скрипач играет песенку,
лошадь в такт тихонько ржет,
А у рынка и у булочной
собирается народ.
А народу тоже хочется
той песне подпевать...
Но, к несчастью, не положено
нам по небу летать!
А скрипач – он в
вальсе кружится,
лошадь рядом – скок!
да скок!
Тут городовой находчиво
использует свисток:
Он свистит... И струны лопаются...
И народ подался
вспять!
А скрипач и лошадь синяя
разучились вдруг летать.
И упали!.. и разбились...
И узнали что почем!
И остались только музыка,
подкова да смычок.
Только музыка... А музыку –
на ноты и в тетрадь!
Добросовестным пожарникам
на трубе её играть!
А смычок с подковой синею
для заезжих, для людей
Отнесли незамедлительно
в краеведческий музей,
Где с указкою облупленной
все бубнит экскурсовод:
“Вот скульптура вам, вот кастрюля вам,
шляпа вот
и башня вот,
Вот вам книга с чьей-то надписью,
вот огарок от
свечи...
............................................................
“...а вот тут у нас летают лошади, вон там у нас летают
скрипачи,
а вот у вас, например, летают лошади? у
вас летают скрипачи?
а вот у нас, ну прямо никакого спасения
нету...”
.............................................................
Ох, летают... тают лошади!.. Тают, тают
скрипачи...
Тают в синем небе лошади...
Тают в небе скрипачи...
ПЕСЕНКА ПРО
КОРАБЛИК
За тире упрямо следует точка, –
Я корабль снаряжал в путь неблизкий.
Пахли ворванью упругие бочки...
Я учился говорить по-английски,
По-французски говорить, курить трубку...
Крепким ромом запивать неудачи...
Я названья на борту вывел буквы.
Якорь поднят. Убран трап. Счет оплачен...
Насмехались надо мной дилетанты,
Головой качали, хмыкали грустно...
Ни секстанта у него! Ни квадранта!
Даже карты нет с проложенным курсом!..
А повсюду рифы,
мели да шхеры...
Твое сердце задубеет от соли!..
И давно уж не инкогнита – терра,
А свобода твоя – призрак... Не боле!
Я ответил дуракам этим важным:
Лишь плывущие свободу обрящут...
Ничего, что мой корабль – бумажный!
Океан-то ведь зато – настоящий...
1989 г.
