Николай Устьянцев родился в Москве в 1962 г. Учился в Литературном институте. Повести и рассказы публиковались во многих литературных журналах. Автор книг прозы «Балерина» и «Космические собаки». Член Союза писателей Москвы. Лауреат премии журнала «Кольцо «А».
 

НИКОЛАЙ   УСТЬЯНЦЕВ

 НА ОТДЫХЕ

     Пансионатский «пазик» кружил по еще заснеженным подмосковным мартовским лесам, но через заиндевевшие окна автобуса слепило и грело уже совсем весеннее солнце. Заполнен салон был не до конца, так как в это время года отдыхающих мало — межсезонье. В основном престарелый контингент, с внуками. Кто-то сидел молча, прищурившись, посматривая в окно, некоторые вели беседы с уже знакомыми по прошлым заездам или поддакивали своим не перестающим тараторить внукам и внучкам. Настроение было приподнятое, как и подобает в предвкушении культурного отдыха.
     И вот «пазик» выскочил из леса, и с возвышенности предстала дивная картина — живописнейшее Клязьминское водохранилище, затянутое белоснежным льдом, обрамленное хвойным и смешанным черным лесом, на его берегу уютный пансионат Министерства обороны, вдалеке село Троицкое с высокой старой церковью. Красота.
     Автобус, лихо развернувшись, подрулил к главному входу пансионата. Приехавшие вышли и, оглядевшись, поспешили к стойке администратора, чтобы оформить путевки и получить ключи от номеров.
     В группе прибывших оказались Александр Афанасьевич и Николай Семенович — два полковника в отставке. Знакомы друг с другом они не были.
     Через полчаса очередь у стойки рассеялась.
     Александр Афанасьевич открыл дверь своего одноместного номера на четвертом этаже корпуса «А». Номер выглядел очень уютно: широкая, аккуратно застеленная кровать, современного дизайна письменный стол и настольная лампа, мягкое кресло, стул, тумбочка. В углу, на подставке, стоял телевизор «Айва», а около стены небольшой холодильник «Минск». Из окна — прелестный вид: белый залив, по которому брел одинокий лыжник, пустующие до лета лодочная станция, пляж и спортивные площадки.
     Александр Афанасьевич поставил на тумбочку дорожную сумку средних размеров и расстегнул на ней молнию. Потом снял с себя верхнюю одежду и принялся разбирать сумку: вынул бритвенные и туалетные принадлежности и отнес их в ванную комнату (тоже весьма уютную и чистую), затем достал кипятильник (взятый по привычке, на всякий случай), хотя в номере был электрический чайник, после этого — детектив, легкие черные полуботинки, китайские резиновые шлепанцы, спортивный костюм. Далее Александр Афанасьевич извлек бутылку коньяка, батон сырокопченой колбасы, небольшую коробочку шоколадных конфет, три апельсина и универсальный нож с множеством всяких лезвий, вилок, пилок, ложек, штопоров и открывалок. Минут через пять все предметы расположились по своим местам, и Александр Афанасьевич, сняв зимние сапоги и надев полуботинки, сел в кресло и откупорил коньяк. Он выпьет граммов сто за приезд, выкурит сигарету и пойдет в столовую на завтрак. Весь этот ритуал отработан уже годами, так как Александр Афанасьевич был старым курортно-санаторно-пансионатским волком, да и здесь отдыхал не в первый раз...
     Николай Семенович открыл дверь своего одноместного номера на третьем этаже корпуса «А». Уютно. Дизайн. «Айва». «Минск». Одинокий лыжник. Дорожная сумка. Бритвенные принадлежности. Чисто. Кипятильник. Книга. Ботинки со шлепанцами. Коньяк, колбаса, апельсины, конфеты, нож. Переоделся. Сел в кресло, выпил, закурил. Здесь не впервой. На завтрак.
     Столовая была заполнена примерно на треть. Не до конца проснувшийся народ завтракал тихо и вяло. Между столов передвигались официантки, такие же замедленно-плавные, как и отдыхающие. Пободрее выглядели лишь только что прибывшие.
     Александр Афанасьевич попросил, чтобы его определили за стол к официантке Светочке, у которой он сидел раньше, и, уже ее заприметив, кивнул ей. «Пожалуйста, ваш тридцать второй столик», — направила его старшая по столовой.
     Николаю Семеновичу было все равно где сидеть. Ему сказали: «Ваш стол тридцать второй. Устраивает?» — «Вполне».
     Встретившись за столом, два отставника познакомились, обменявшись рукопожатием. Позже к ним присоединилась чересчур разговорчивая пожилая женщина Ольга Петровна, с на удивление молчаливым внуком Васей, отдыхающие здесь вторую неделю. За двадцать минут общения она не умолкла ни на секунду, выдав кучу информации о событиях и мероприятиях, происходивших в пансионате, об отдыхающих и персонале, о себе и внуке, и даже о тараканах в номерах. Когда, уже отзавтракав, полковники шли по коридору, Александр Афанасьевич сказал: «Да, Николай Семенович, не повезло нам с соседкой». — «Точно, не повезло».
     Продолжая идти дальше по коридору, они несколько раз, не сговариваясь, сворачивали в одном и том же направлении, и, наконец, уперлись в бильярдную.
     — Ого, смотрите, вместе в один пункт назначения прибыли, — усмехнулся Николай Семенович. — Тоже играете?
     — Поигрываю. — Александр Афанасьевич надел очки и посмотрел график работы бильярдной. — С шестнадцати до двадцати двух. Маловато. Раньше они с утра открывались.
     — Небось, работать некому. — Николай Семенович зачем-то подергал дверь. — Да, закрыто. Ну что, после обеда сыграем?
     — Конечно. Только интересно, сколько теперь тут за час берут? — Александр Афанасьевич снял очки.
     — Два года назад три тысячи было.
     — Я помню. Нынче-то, наверняка, пять сделали.
     — М-да, дороговато будет.
     И они пошли обратно по коридору. Вызвали лифт.
     — Вам на какой? — спросил Александр Афанасьевич.
     — На третий, — ответил Николай Семенович.
     — Так мы соседи? Очень хорошо, мне на четвертый. Значит, договорились, после обеда постукаем? — Они вошли в лифт.
     — Да прямо из столовой и пойдем. Немного подождем, зато первыми будем. — Николай Семенович нажал на кнопку, и двери лифта закрылись.
     Дальше, почти синхронно, каждый из них, войдя в номер, снял ботинки, надел спортивный костюм и шлепанцы, включил телевизор, покурил в кресле, лег, посмотрел «Новости», через полчаса выключил телевизор и задремал.
     За обедом они опять выслушивали Ольгу Петровну. Тема — традиционная и нетрадиционная медицина, старческие болезни, диеты, советы специалистов. Александр Афанасьевич и Николай Семенович со всем соглашались и не спорили с ней.
     После обеда они приняли решение, что в столовую будут ходить не к началу, а чуть позже, к тому времени, когда Ольга Петровна с Васей уже откушают.
     В бильярдную они, как и хотели, вошли первыми: четыре хороших стола, идеальное сукно, аккуратно стоящие шары на полках, прохладно, но не холодно. В углу, за маркерским столиком сидел неизменный, нестареющий Алексей Иванович.
     — Здравия желаем, Алексей Иванович, — они пожали ему руку, — Вот прибыли по предписанию в ваше распоряжение для дальнейшего прохождения службы. Выдайте-ка нам табельное оружие.
     — Здравствуйте, здравствуйте, с прибытием, — Алексей Иванович открыл шкафчик и выдал им два лучших кия. — Вот, возьмите, распишитесь в получении. — Александр Афанасьевич и Николай Семенович расписались в журнальчике.
     — Сколько теперь у вас час-то?
     — Пять. Распоряжение начальства:
     — Да-а, ну правильно, как мы и думали. — Они покряхтели и направились к большому первому столу.
     — «Пирамидку»? — спросил Александр Афанасьевич, намазывая кий мелком.
     — «Пирамидку», — согласился Николай Семенович, доставая шары с полки.
     И раз время игры подорожало, платить решили пополам, чтобы все по-честному, а играть не больше двух часов в день.
     Таким образом пошли их дни отдыха. Они гуляли, играли на бильярде и в шахматы, иногда вместе выпивали, пару раз сходили на киносеанс, пили кофе в баре, много беседовали. Во-первых, удивились, что не отдыхали в этом пансионате ни разу в одно время. Во-вторых, нашли много общих знакомых по службе. Александр Афанасьевич раньше работал редактором в военном издательстве, а Николай Семенович в главном политическом управлении, курирующем это издательство. И тут тоже они ни разу не соприкасались. Удивительно. Потом познакомились с биографиями друг друга. Обоим по шестьдесят пять, одиноки. Александр Афанасьевич разведен, имеет сына Сергея, майора, живущего со своей семьей у матери, бывшей жены Александра Афанасьевича. Внучку зовут Аней. Школьница. Николай Семенович пять лет как вдовец. Дочь Наташа — филолог. Живет у мужа. Внук Женя. Школьник. Оба хвалили внуков-умников, ругали детей (Сергей пьет, Наталья редко звонит и навещает).
     В общем, два отставных полковника, что называется, сошлись. Их распорядок и режим отдыха вошли в резонанс, и стало ясно, что в таком нормальном, среднем темпе они проведут оставшиеся дни в пансионате.
     Как-то раз Александр Афанасьевич и Николай Семенович сидели в холле в креслах и ждали вечернего заезда новых отдыхающих. Они так делали каждый раз после того, как отыграют свои пару часов на бильярде. Тут как бы совмещались два полезных дела: отдых после хождения вокруг бильярдного стола и просмотр вновь прибывших, среди которых иногда попадались старые знакомые и бывшие сослуживцы.
     Вот подъехал «пазик», проскрипели автобусные дверцы, высыпал народ. Затем этот народ, интеллигентно толкаясь, стал проходить в большие стеклянные входные двери и прямо направляться к стойке администратора. И вдруг — вот тебе на: среди толкающихся и пихающихся — эффектная женщина средних лет, в хорошей шубе и дорогой шапке, с коричневым кожаным чемоданчиком в руке и дамской сумочкой на плече.
     — Соня! — Александр Афанасьевич и Николай Семенович одновременно резко встали с кресел, на секунду замерев, посмотрели друг на друга и быстро направились к ней.
     — Боже мой, кавалеры, и вы здесь? — эффектная женщина, с большими голубыми глазами на смуглом лице, подставила обе напудренные щеки под поцелуи двух отставных вояк. — Целуйте меня и возьмите мой чемодан, а я пойду оформляться.
     Александр Афанасьевич и Николай Семенович одновременно взялись за ручку чемодана, каждый подергал на себя. Соня засмеялась:
     — Ручку не оторвите, кстати, а вы разве знакомы?
     — Да вот здесь и познакомились. — Александр Афанасьевич рванул посильнее, и чемодан достался ему. Николай Семенович насупился и засопел, что-то пробурчав себе под нос.
     Пока Соня оформлялась, они ждали ее в стороне, причем Александр Афанасьевич не ставил чемодан на пол, а держал его на весу.
     — Афанасич, ты давно ее знаешь? — спросил Николай Семенович.
     — Давно, так опять же тут и познакомились лет пятнадцать назад. А ты?
     — Так и я лет пятнадцать назад и тоже здесь.
     — Нам с тобой, Семеныч, везет на совпадения. Тем временем подошла Соня с ключами от номера.
     — Ну что, гардемарины, вперед, провожайте меня. Я в корпусе «Б», а вы?
     — А мы в «А», — расстроенные маленькой осечкой ответили они и гуськом пошли за ней, на ходу распахнувшей шубу и снявшей шапку, из-под которой выпали густые черные волосы с легкой химической завивкой.
     Александр Афанасьевич и Николай Семенович, после того как проводили Соню до дверей, молча разошлись по своим номерам — «полежать полчасика до ужина». На самом же деле каждый из них, в одиночку, стал строить свой план действий «насчет Сони» и думать, как и с какого фланга обойти соперника.
     Перед тем как пойти на ужин, каждый из них пристально посмотрелся в зеркало, побрился, поодеколонился, поулыбался, проверяя внешний вид своих вставных зубов, и надел чистые носки. Никто из них не стал выпивать «чуть-чуть коньяка для аппетита», на всякий случай. Каждый решил выйти пораньше для того, чтобы лично, самому перехватить Соню около столовой, но неожиданно они встретились друг с другом в лифте.
     — А я вот решил пораньше спуститься, газету в киоске купить, — с ходу нашелся Александр Афанасьевич, увидев Николая Семеновича.
     — Да-а, так киоск-то вечером закрыт, — хитро, с легкой недоброй усмешкой заметил Николай Семенович. — А я вот хочу до кинозала дойти, посмотреть, какой сегодня фильм показывать будут.
     — Так сегодня ж четверг, а по четвергам всегда танцы, вы же знаете, — так же язвительно ввинтил Александр Афанасьевич.
     Таким образом, ни одному из них не удалось осуществить первую фазу плана «перехват», и пришлось, со стиснутыми от досады друг на друга зубами, направиться в столовую, глядя в разные стороны. Ели они молча, напряженно, Ольга Петровна с Васей раздражали их еще больше, чем обычно. Когда в столовую вошла прихорошившаяся Соня и кивнула им издалека, то Александр Афанасьевич заерзал на стуле, а Николай Семенович сильно вспотел.
     Выйдя из столовой, оба остались дежурить около дверей, делая вид, что внимательно читают меню на завтра, по несколько раз снимая и надевая очки. Потом они стали что-то искать в карманах, покашливая, вынимая то сигареты, то шариковые ручки, то носовые платки. Наконец, Александр Афанасьевич обратился к Николаю Семеновичу:
     — Николай Семенович, я, наверное, пойду на танцы, хочу косточки размять, а ты ведь не любишь танцы, так что иди гулять сегодня без меня.
     — Почему не люблю? Раньше мы с женой всегда в ЦДСА на танцы ходили. Так что я тоже пойду. А гулять сегодня что-то сыро и скользко, гололед, тем более что у меня недавно перелом щиколотки был, я ж тебе рассказывал.
     — Ну да, ну да. — Александр Афанасьевич потоптался на месте. — Подожди, а как же ты пойдешь, если у тебя перелом был, тебе ж танцевать-то нельзя?
     — А-а… э-э... — теперь затоптался Николай Семенович. — А я потихонечку. — Потом подумал и добавил, — Афанасич, так тебе тоже нельзя танцевать, у тебя ж хроническая пневмония, и ты можешь вспотеть и заболеть.
     — Ну-у, знаешь, ты... — закряхтел было Александр Афанасьевич, но тут из столовой вышла Соня.
     — Ну что, товарищи, по старой памяти составите мне компанию на танцах? А? — Она улыбнулась, показав хорошие, белые зубы.
     — Составим, составим.
     В танцзале народу было мало, человек двадцать: дети с бабушками, три или четыре официантки из столовой, супружеская пара средних лет, один мрачный дядька, видимо, тоже из отставных, и новоиспеченное трио, возглавляемое Соней. Заправлял всем этим пансионатский электрик, он же дискжокей и звукорежиссер, обслуживающий всю музыкальную и световую аппаратуру. Пока Соня разговаривала со знакомой официанткой, Николай Семенович слегка пихнул Александра Афанасьевича локтем в бок и пробурчал:
     — Ты, Афанасич, не очень-то суйся, танцевать будем по очереди. Понял?
     — Это ты, Семеныч, не суйся. По очереди так по очереди. — Тут зазвучала музыка, и Александр Афанасьевич резво направился к Соне. — Сонечка, разрешите вас пригласить?
     «Опередил», — задвигав желваками, Николай Семенович проводил взглядом Соню и Александра Афанасьевича, закружившихся в вальсе.
     Дальше, правда, соблюдалась очередность, но быстрые, современные танцы оба пропускали, пытаясь отдышаться и прийти в себя, и тогда Соня танцевала без них, в компании официанток. Обоим хотелось курить, но они терпели, боясь коварного шага со стороны соперника. Во время танцев каждый из них успел предложить ей выпить коньяку, но оба получили отказ, так как «сегодня тяжелый день, и хочется пораньше лечь спать».
     После танцев они, тяжело, с хрипом дыша, прихрамывая и держась рукой кто за правый бок, кто за левый, проводили возбужденную, разрумянившуюся Соню до номера. Через силу улыбнувшись ей на прощание, деды разошлись по своим номерам, не сказав вслед друг другу ни слова.
     Так в воздухе запахло «холодной войной» между ними.
     Войдя к себе, Александр Афанасьевич включил телевизор, снял пиджак, ботинки и плюхнулся в кресло. Во всем теле кололо, стучало и болело. Он налил полстакана коньяку, выпил, закурил и тут же закашлялся. «Ну, Семеныч и подлец оказался, я сразу почувствовал, что он какой-то тихушник, себе на уме. Так правильно, они ж в своем ГлавПУре все стукачи и кагэбэшники, все гадости свои исподтишка делают, — прокашлявшись, решил Александр Афанасьевич. — И в бильярд я зря с ним играл, только деньги попусту потратил, “поровну-поровну”, платит всегда проигравший, а я выигрывал чаще». Он переключил телевизор на другую программу, там шел какой-то зарубежный фильм с полураздетыми, сексапильными блондинками. Александр Афанасьевич поглядел на все это несколько секунд, потом выругался: «Тьфу ты!..» — и выключил телевизор.
     Николай Семенович тоже вошел к себе. Та же последовательность: включил, снял, плюхнулся, болело, выпил, закурил. Кашель. «Ну и наглец же, оказывается, Афанасич, все вперед выпячивается, выскочка. Да они там в своем издательстве все такие противные, редактора эти, писатели несостоявшиеся, неудачники и завистники. Даже в бильярд толком играть не умеет, а понту зато». Когда кашель прошел: «Тьфу ты, зараза, показывают по телевизору каких-то проституток, гадость». Щелчок — и экран погас.
     До конца отдыха оставалось три дня.
     С утра, чтобы не встречаться с Николаем Семеновичем за столом, Александр Афанасьевич решил пойти в столовую раньше, как бы в первую смену. Садясь за стол, он поздоровался с Ольгой Петровной и Васей.
     — Вы сегодня что-то рано, а где ваш компаньон? — слегка удивленно спросила она. — Не заболел ли?
     — Не знаю, — хмуро ответил Александр Афанасьевич, а про себя подумал: «Чтоб он вообще сдох».
     В дверях появилась Соня, помахала ему ручкой и направилась к своему столику. «Ага, вот так вот, моя берет, надо, пока этого хрена нет, пригласить ее погулять». Александр Афанасьевич быстро дожевал хлеб, допил чай и двинулся к ней.
     — Доброе утро, Сонечка, приятного аппетита, — произнес он, полусогнувшись и улыбнувшись, как японец. — Может, после завтрака прогуляемся? Погода хорошая.
     Сонечка сделала глоток чая, чтобы не разговаривать с полным ртом, аккуратно промокнула губы салфеткой, отставив лакированный мизинец.
     — Доброе утро, Александр Афанасьевич. Погулять? Что ж, можно. Вы вместе с Николаем Семеновичем будете?
     — С Николаем Семеновичем, с Николаем Семеновичем, — схитрил он, кивая головой.
     — Ну хорошо, тогда на улице у входа через полчаса.
     «Только бы этот ей не попался на глаза», — подумал Александр Афанасьевич, направляясь в номер, чтобы слегка себя подкорректировать и одеться.
     Николай Семенович спустился в столовую, как всегда позже, ближе к окончанию завтрака. Садясь за стол, он понял, что Ольга Петровна с Васей и его «друг» уже отзавтракали. «Слава Богу, хоть поем спокойно. А он-то еще и ест, как свинья», — подумал Николай Семенович, заметив крошки на скатерти. Сони не было тоже. «И Соня, кажется, тоже отстрелялась, — сообразил он. — А вот это как раз жалко».
     После завтрака Николай Семенович сидел в номере и прикидывал, чем ему заняться. Получалось, что нечем. Если только погулять, да одному как-то скучно. Побродить по пансионату, посидеть в холле и покурить тоже не с кем. Пойти в шахматную комнату — там одни дети, партнеров нет, только шум сплошной. Бильярд откроется после обеда, эх, забыл, какой теперь бильярд? Короче — вакуум. Только и осталось, что телевизор просматривать.
     Он взглянул в окно. Весеннее солнце постепенно делало свое дело, и залив уже был не белым, а желто-грязноватым, но никаких проталин на нем заметно пока еще не было, и лед оставался сплошным и крепким, а знакомый лыжник по-прежнему уверенно шел по заливу, преодолевая свою, только ему ведомую дистанцию. По мосту, через залив, двигались две фигурки. Они, видимо, направлялись в поселок, расположенный за леском километрах в полутора. «Эх, елки-палки, да это ж Соня с Афанасичем, — у Николая Семеновича чуть не выпала сигарета изо рта. — Опять меня обхитрил, собака. Ну да ладно».
     После прогулки с Соней и разговоров с ней о том о сем. Александр Афанасьевич выпил коньяку и решил, что еще рывок и дело в шляпе. Произнеся про себя эту фразу, он вдруг подумал:
     «А если и вправду “в шляпе”? И что тогда? Что ж тогда делать?». Он попытался представить себе всю картину, и картина эта, с прелюдией, развитием сюжета и финалом, с текстом героев, костюмами, мимикой и жестами показалась ему комично-ужасной. Причем самым комичным и ужасным просматривался финал, а самым идиотским персонажем являлся он, Александр Афанасьевич, собственной персоной. Он четко увидел себя в этой роли и по-настоящему испугался, вспомнив, как однажды летом отдыхал на бульваре на скамейке, а напротив сидели две девчонки, лет восемнадцати, в очень коротких юбках, закинув ногу на ногу. Мимо шла пенсионерка с авоськой, на ходу ехидно заметив вполголоса: «Вот старый козел, песок уж из задницы сыплется, а он все глазки свои поросячьи на голых девок пялит». «Да, глупо все как-то и страшно, но ничего не поделаешь, поезд пошел», — в результате заключил он.
     На обед Николай Семенович решил не идти вообще. Он надел верхнюю одежду и затаился в небольшом холле корпуса «Б», где проживала Соня. Расчет был прост: после обеда «голубки» разойдутся по корпусам, чтобы одеться, он перехватывает Соню, и они вдвоем выходят, и когда Афанасич их увидит вместе, то уже вряд ли увяжется, а сделает вид, что ему надо срочно позвонить в Москву или соврет что-нибудь про здоровье.
     Все вышло как по нотам. Когда Александр Афанасьевич увидел их выходящими из дверей пансионата (он уже ждал на улице и, прохаживаясь туда-сюда, курил), то лицо его обвисло и посерело.
     — Ну что, Александр Афанасьевич, пойдемте? — обратилась к нему Соня, уже отставив локоть для «подручки».
     — Я сейчас, вот, знаете, черт, забыл, мне ж срочно сыну в Москву надо звонить. Мы с ним договаривались. Так что вы уж без меня. — Александр Афанасьевич замешкался, заметался. — Я в следующий раз. Потом. — И он поковылял к дверям.
     «Ха-ха-ха, следующего раза не будет», — внутренне возликовал Николай Семенович, взяв Соню под руку, и тут же внутренне притих, прикидывая: «А что же будет дальше? Хорошо бы не обмишуриться дальше-то. Ведь надо будет что-то предпринимать? А возраст? Да, по-дурацки все выходит, да и страшновато все это, ну да ладно, как говорится, лед тронулся».
     Соня же, в свою очередь, только теперь заподозрила что-то неладное: «Дедки, по-моему, всерьез разыгрались. Как бы чего не вышло? Что-то надо срочно придумывать».
     Держась за сердце, медленно идя к своему номеру, Александр Афанасьевич решил: «Надо бить морду»...
     ...Николай Семенович бодро шел по коридору на ужин. Он насвистывал себе под нос мелодию из «Сильвы», чувствуя пружинистость шага и уверенность в движении тела. «А что, тряхну стариной, вспомню молодость. В конце концов, я ведь ничего не теряю. Если ничего не выйдет, то через два дня все равно домой, и, как говорится, разошлись, как в море корабли», — рассуждал он, заходя в лифт.
     В это же время, на первом этаже корпуса «А», около лифта его поджидал мрачный, набычившийся Александр Афанасьевич. Глаза его были налиты кровью, и он, как раненый зверь, тоже чувствовал прилив силы и решимость идти до «победного конца». «Русские погибают, но не сдаются», — монотонно повторял он про себя, ожидая встречи с врагом, с «фашистом».
     Дверь лифта открылась, и они встретились лицом к лицу.
     — Ну что, подлая твоя морда, давай разберемся? — Александр Афанасьевич схватил Николая Семеновича за рукав.
     Тот не ожидал такого поворота, но быстро оправился, собрался и ответил:
     — Давай разберемся.
     Они спустились под лестницу в полуподвальное помещение, заставленное ведрами и швабрами, встали друг напротив друга, запыхтели, не зная, как начать, и возникла длинная пауза, после которой вроде и начинать-то стало поздно. Но Александр Афанасьевич, со своим «русские не сдаются», все же начал первым. Он схватил Николая Семеновича за грудки (тот сделал то же самое) и, брызгая слюной ему в лицо, злым шепотом произнес:
     — Ты, скотина, какого хрена ты к Соньке лезешь? — И рванул руками лацканы, толкнув Николая Семеновича пузом. Пиджак затрещал.
     Николай Семенович побагровел и тоже рванул, толкнув пузом его, со словами:
     — А ты, сволочь, какого хрена к ней лезешь? — Треск пиджака.
     — Я? Я первый ее занял. — Александр Афанасьевич попытался неуклюже подставить подножку Николаю Семеновичу, но получилось так, что ударил его по больной щиколотке. Это взбесило Николая Семеновича.
     — Ты первый? Кто тебе сказал, что ты первый, подонок! — и он со всей силы ударил каблуком по носку ботинка Александра Афанасьевича. Тот взвыл и выругался.
     Так, еще несколько мгновений они, хромая, шипели и толкались пузами, дергая друг друга за грудки. Пиджаки и рубашки были порваны, пуговицы отлетели. Потом Александр Афанасьевич плюнул Николаю Семеновичу в лицо. Тот резко отдернул голову, очки его упали на пол и разбились. Он тут же изловчился и сдернул с Александра Афанасьевича очки, бросив их об стену. И пока Александр Афанасьевич следил за траекторией полета очков, Николай Семенович также смачно харкнул ему в лицо.
     Громко, с присвистом хрипя, они расцепились, и со словами: «Ну ты и сука», — снова ринулись в бой, неумело выставив вперед трясущиеся, старческие кулачки, но, вовремя их убрав, опять столкнулись животами.
     Тут послышались шаги. Это спускалась уборщица за ведром и шваброй. Они отпрянули друг от друга.
     — Эй, товарищи, что это вы тут делаете? Безобразие! А ну-ка вон из служебного помещения. Напились и дебоширите, а еще старые люди, офицеры, небось? Сейчас вот пойду к начальнику пожалуюсь, он вас в два счета раньше срока за хулиганство выгонит!
     На ужине не появились оба, что очень изумило Соню и Ольгу Петровну, только Вася ничего не заметил, как всегда сосредоточенно и молча пережевывая пищу. Смутно о чем-то догадываясь, Соня вдруг решила разбить этот «треугольник». Нужен был четвертый человек. За столом с ней сидела Лиля, женщина лет сорока. Она была милая, симпатичная, но слишком скромная и сильно стесняющаяся своего южнорусского акцента. Приехала она из Ставропольского края, где ее муж служил командиром полка. Каждый день Лиля ездила в Москву, так как до этого в столице никогда не была. За сутки знакомства с Соней она только и рассказывала о своем бравом муже, о двух сыновьях и о своих переживаниях — как же они там без меня, три мужика-то?
     — Слушай, Лиль, — перебила ее Соня, — тут такое дело, ну ты знаешь этих двух отставников: Александра Афанасьевича и Николая Семеновича. Так вот, я уже много лет с ними знакома, только общалась с ними порознь, в разное время, кстати, здесь же, в пансионате, а они даже и знакомы-то не были. — Лиля слушала, кивая, но пока ничего не понимала. — И тут на тебе, встретились мы все трое, а они, плюс ко всему, еще и до моего приезда спеться успели. В общем, понимаешь, что получается, они оба вокруг меня вертятся, поделить не могут, по-моему у них дело уже и до конфликта дошло, а я, выходит, как дура какая-то. Короче, ты мне нужна для того, чтобы разбавить всю эту нашу компанию, понимаешь?
     Лиля испуганно заморгала:
     — Ты что, Сонечка, я ж не могу, мне ж неудобно как-то, стыдно ведь это, у меня ж муж, дети взрослые, это ж нехорошо-то как, да и пожилые они уж очень. — Она стала обмахивать лицо салфеткой. — Да и не умею я этого.
     — Да ты не поняла меня, чудная, — махнув рукой, хихикнула Соня. — Ничего такого и не надо: так, погуляем вместе, чайку польем, ну, может, на танцы сходим, да и все.
     — Ну я не знаю. — Лиля продолжала обмахиваться. — Ты меня прямо в какое-то волнение вводишь. Позор ведь какой. А что отдыхающие подумают? Да у меня и косметики никакой нету.
     Соня опять махнула рукой, хихикнув:
     — Да ничего отдыхающие не подумают. Тут половина так себя ведет. А косметику я тебе дам, у меня хорошая, американская. Тем более, они послезавтра уже уезжают.
     Лиля поохала-поохала и решилась:
     — Ладно, я согласная, только я еще вечером подумаю, а завтра уж... А косметику мне дай сегодня, хорошо?
     А «дедки» в это время отлеживались в своих номерах, наглотавшись успокоительных таблеток и налившись корвалола. Бубнили включенные телевизоры, но происходящее на экране пролетало мимо их глаз и ушей, а все мысли крутились вокруг драки, и они еще и еще раз анализировали происшедшее. И когда из телевизора донеслись позывные программы «Время», каждый из них как по команде медленно приподнялся с дивана, сел, закурил и произнес: «А все-таки я его победил».
     Первым телефон зазвонил у Александра Афанасьевича, и он поднял трубку.
     — Александр Афанасьевич, это Соня, — подчеркнуто весело произнесла она. — Куда ж это вы пропали с вашим другом? Даже на ужин не пришли.
     Он поперхнулся, прокашлялся.
     — Да я, Сонечка, решил сегодня себе разгрузочный день устроить, ведь на ночь, знаете ли, вообще вредно кушать. А что, Николая Семеновича тоже на ужине не было?
     — Не было, не было. Видимо, он, как и вы, тоже решил за своей талией последить, — игриво усмехнулась она. — А мы тут с Лилечкой, моей соседкой по столу, ну знаете ее, забеспокоились — где же наши ухажеры? Хотели вот с вами пообщаться. Как вы насчет того, чтобы завтра после завтрака с нами прогуляться до поселка? Может, зайдем куда, выпьем по чуть-чуть, а? Ну и план на весь день и вечер составим.
     «Э-ге-ге», — Александр Афанасьевич обрадовался, что Соня сама его приглашает и даже делает какие-то намеки, потом подумал: «Стоп, а зачем Лилечка? хотя пусть будет, она, в принципе, ничего, хорошенькая, ведь не скажешь, что давай, мол, без Лилечки».
     — Конечно, конечно, Сонечка, только вот я хотел спросить, — он замялся, — а что, Николай Семенович тоже с нами будет?
     — Надеюсь, как же без него, помните фильм «Служили два товарища»? Потом, мы же с Лилечкой будем, так что полное укомплектование.
     «Черт, Лилечка, Семеныч, ну да ладно, не отказываться же, а там посмотрим, вот он пусть с Лилечкой и общается».
     — Хорошо, Сонечка, договорились, значит, после завтрака?
     — Да, ну все, адью.
     После этого Соня позвонила Николаю Семеновичу и по второму кругу, почти точь-в-точь, проговорила свою роль.
     Под конец тот подумал: «Вот, понимаешь, Лилечка, Афанасич, ну что ж поделаешь, не отказываться же, а там разберемся, что к чему, кстати, вот пусть Афанасич с Лилечкой и хороводится».
     Наутро Александр Афанасьевич и Николай Семенович пришли в столовую почти что одновременно, след в след, вежливо поздоровались с Ольгой Петровной, потрепали по голове жующего Васю, буркнули друг другу «здорово». Лили и Сони пока не было. Ели они довольно-таки быстро и с аппетитом. Проголодались, да и вдруг, ни с того ни с сего, почувствовалось какое-то, пока еще совсем легкое, неуловимое, но уже потепление в их отношениях. Ольга Петровна и Вася закончили трапезу и ушли, и как раз в это время в столовую вошли Соня с Лилей; модно одетые, напудренные-накрашенные, почти светящиеся. Барышни покивали и помахали ручками своим кавалерам, доедающим манную кашу, те же, в свою очередь, встрепенулись, как старые кони, тоже покивали и расплылись в улыбке. Их настроение еще чуть-чуть, на йоту, улучшилось, так как оба про себя отметили, что Лилечка очень даже прехорошенькая.
     Александр Афанасьевич допил чай, вытер рот салфеткой и спросил:
     — Ну что, ты идешь гулять-то?
     Николай Семенович тоже допил чай, вытерся:
     — Я-то иду, а ты?
     — Иду.
     — Ну тогда свидимся. Возьми с собой зажигалку, а то моя закончилась.
     Они встали и ушли, еще раз кивнув дамам. До своих номеров они шли порознь, так как Александр Афанасьевич решил «купить свежую “Красную Звезду”», а Николай Семенович — «на секунду заглянуть в шахматную комнату».
     Когда все четверо встретились на улице и направились на прогулку, для Сони оказалось самым трудным всех правильно расставить. Ведь если идти парами, то получается, что или она с одним, а Лиля с другим, или наоборот. Возникнет путаница — кто с кем. И она решила идти в паре с Лилей, а уж «дедки» сами пусть разбираются, с какой стороны кто пойдет. И так, ведя плавную беседу, до самого поселка они и шли: Соня — Лиля, а Александр Афанасьевич и Николай Семенович менялись местами, перебегая с одной стороны на другую, беря под руку то Соню, то Лилю. И при всей неопределенности и чехарде между ними обоими потихонечку начинал возобновляться контакт, и они уже опять обращались друг к другу «Афанасич» и «Семеныч».
     Придя в поселок, они вчетвером зашли в местный «супермаркет», состоящий из трех небольших помещений, соединенных коридором. Как ни странно, ассортимент товаров там не уступал московскому, да и стоило все немного дешевле, чем в столице. Николай Семенович купил себе зажигалку, Александр Афанасьевич — шариковую ручку. Соня не купила ничего, а Лиля приобрела своему мужу-комполка подтяжки и по две пары носков сыновьям, причем, делая покупки, она советовалась исключительно с мужчинами, и они, перебивая друг друга, по-деловому ей эти советы давали. Соня же, глядя на них троих, по-доброму над ними подшучивала.
     После посещения магазина, так же с шутками и прибаутками, все направились в маленькое уютное кафе, где был недорогой коньяк и пирожные местной выпечки. Мужчины вскладчину взяли женщинам по сто граммов коньяку, по чашечке кофе и эклеру, себе же просто по двести граммов под сигаретку. Всех рассмешила Лиля, которая краснела и смущалась такому ухаживанию и все причитала: «Да я коньяк-то всего два раза в жизни пила, ох, муж мой не видит, да я ж совсем пьяная буду. Вы уж тогда меня извините, ежели чего не так сделаю». Потом, морщась, она пила, при этом смешно махала руками перед лицом.
     В общем, прогулка удалась, и вся компания, румяная от воздуха, коньяка и благодушия, благополучно вернулась в пансионат к обеду.
     В холле Соня, предусмотрительно все рассчитав, сказала ухажерам, что до номеров их провожать не надо. Это было сделано для того, чтобы не произошло накладочки — кто кого будет провожать. Мудрые вояки согласились, видимо, тоже сообразив, что заново начинать конфликтовать не стоит, ведь все и так вроде бы хорошо складывается. Соня, оценив их сообразительность, про себя подумала: «Вот и слава богу, молодцы “дедки”», — а вслух сказала:
     — Знаете, мальчики, а что если после обеда вы нас в бильярдную сводите? Я знаю, что вы мастера по этой части. Поучите нас играть немножко, это ведь очень романтично — женщина, играющая в бильярд, а, Лилечка?
     — Да-да, это очень сексуально, — обрадовалась Лилечка. — Я давно хотела научиться, да меня мой муж никогда в бильярдную не берет, когда мы с ним в Дом офицеров ходим. Говорит, не женское это дело.
     На слове «мастера» оба на секунду потупили взоры, засмущались, мол, да, хорошо играем, что уж тут греха таить. Им это было приятно.
     — Конечно, конечно, — произнесли они одновременно и переглянулись. — Подходите к бильярдной к четырем. Поиграем, вас поучим. — Александр Афанасьевич слегка хлопнул по плечу Николая Семеновича. — А, Семеныч?
     — Конечно, Афанасич! — Николай Семенович тоже его хлопнул по плечу.
     После этого обе парочки направились к своим лифтам, чтобы переодеться и подготовиться к выходу на обед.
     В шестнадцать ноль-ноль все вместе чинно вошли в бильярдную. Алексей Иванович поприветствовал мужчин и, как всегда, дал им хорошие кии, лишь спросив:
     — А дамы тоже будут играть?
     — Будем, будем, Алексей Иванович! Поморщившись, маркер пожал плечами (он не любил, когда в бильярдной присутствовали женщины) и сказал:
     — Тогда играйте на втором столе. Он похуже. И поаккуратнее, сукно не порвите. Приятного вам развлечения, — Алексей Иванович насупился, добавив, — и с киями осторожнее, не сломайте.
     Потом в течение двух часов шла веселая игра. Александр Афанасьевич и Николай Семенович играли очень сложные шары, показывая верх своего мастерства, а шары попроще доверяли бить женщинам. При точном ударе те повизгивали, прыгали и хлопали в ладоши. И как-то сразу, спонтанно, образовались две команды: Александр Афанасьевич и Соня, Николай Семенович и Лилечка. Первую партию выиграла первая команда, вторую — вторая. В результате, победила дружба, и все были просто в восторге. Когда игроки покинули бильярдную, то Алексей Иванович облегченно вздохнул, а вся компания направилась в холл, чтобы посидеть в креслах, отдохнуть и посмотреть на прибывающих с вечерним заездом. Однако, извинившись, Александр Афанасьевич и Николай Семенович оставили Соню и Лилечку в креслах и решили пойти покурить на воздух, прямо так, в костюмах, без верхней одежды, благо светило предзакатное, красное солнце и звонко стучала капель.
     — Вы прямо как мальчишки, смотрите не простудитесь, — заметила им вслед Соня.
     — Мы быстро, по две затяжечки и обратно, — уже на выходе бодро бросил Николай Семенович.
     И пока они курили, что-то бурно обсуждая, скрипнул «пазик», и уже новая партия отдыхающих стала суетливо вливаться в холл. Глядя на эту группу. Соня вдруг схватила за локоть что-то воркующую Лилечку:
     — Смотри, — и она кивнула в сторону приехавших. В стеклянные двери вошли два полковника, лет сорока пяти, под два метра ростом, с огромными плечами, в шикарных шинелях и фуражках. Их лица были суровы, мужественны и красивы, движения уверенны, экономны и четки.
     Лиля сначала обмерла, потом шепотом, даже чуть ли не с испугом, медленно произнесла:
     — Соня, это десантники, боевые, настоящие, из Чечни, уж я-то их брата знаю.
     — Вот это мужики, — лишь смогла протянуть Соня, завороженно смотря на них.
     Когда Александр Афанасьевич и Николай Семенович вернулись, Соня с Лилей уже встали с кресел и спешно собрались уходить.
     — Вы что, убегаете? — удивился Александр Афанасьевич, а Николай Семенович добавил: — Действительно, мы же еще не договорились насчет того, что будем делать после ужина. В кино пойдем или прогуляемся? Или у нас посидим, коньяка еще выпьем?
     Но женщины уже удалялись.
     — Потом, потом, нам срочно надо, — кинула на ходу Соня.
     Мужчины растерянно переглянулись между собой и пожали плечами.
     —Чтой-то они? — спросил Александр Афанасьевич.
     — Не знаю. — Николай Семенович почесал в затылке. — У баб ведь свои штучки.
     И они, так ничего и не поняв, медленно пошли к лифту.
     За ужином Соня и Лиля вовсю улыбались и строили глазки «новым полковникам», которые сидели от них через три столика и тоже отвечали им двусмысленными улыбками. Они вышли к ужину в отутюженной форме, слева на груди у каждого красовались планки многочисленных наград, а справа — нашивки за ранения. Периодически Лиля наклонялась к Соне и шептала, кивая в их сторону: «Вот эта награда за Чечню, за личное мужество, это орден Красной Звезды, наверное, за Афган, у моего мужа тоже такой есть, эта медаль за храбрость, эта за...»
     Александру Афанасьевичу и Николаю Семеновичу женщины лишь подарили краткий поворот головы с дежурным взглядом и опять занялись своим делом. Потом они закончили ужинать и ушли. Через десять секунд за ними последовали и «новые полковники». «Дедки» же, по-прежнему так ничего и не сообразив, остались сидеть в полном недоумении. Затем, быстро запихав в себя остатки еды и выскочив из столовой, они прочесали холл, посмотрели на улице, даже в бильярдную заглянули. Никого.
     — Слушай, Афанасич, может, в номер к Соне постучимся? Спросим что да как? — предложил Николай Семенович.
     — Да нет, неудобно как-то быть слишком назойливыми-то, — рассудил Александр Афанасьевич. — Давай лучше к кинозалу сходим, там подождем их до сеанса, а после посмотрим.
     У кинозала они протоптались до начала сеанса. Сеанс начался, но они ждали еще минут двадцать. И вот только тогда у них появилось странное чувство — страх перед собственным страхом, то есть было страшно подумать, что ты сам что-то страшное подумаешь.
     — Ну что, Афанасич, что делать-то будем? — спросил Николай Семенович.
     — Что ж, давай попробуем поднимемся к ней. Честно говоря, как-то страшно. — Александр Афанасьевич вытер платком пот со лба.
     — Во-во, и мне тоже. — Николай Семенович также вытер платком пот.
     — Нет, все же идем.
     И они пошли, прикидывая на ходу, что сказать, когда Соня откроет им дверь.
     Проходя мимо еще работающего бара, они наткнулись на выходящего оттуда одного из бравых «новых полковников». Он был в расстегнутом кителе, навеселе и с двумя бутылками коньяка. Николай Семенович попридержал Александра Афанасьевича за руку:
     — Постой-ка, постой.
     Тот притормозил и шепотом спросил:
     — В смысле?
     — А вот теперь пошли, — сказал Николай Семенович, сощурив глаза и пропустив шагов на десять вперед «нового полковника». Александр Афанасьевич, кажется, понял, что задумал его друг.
     Бравый полковник, что-то негромко напевая, быстрым шагом направился к корпусу «Б». Они за ним. Тот, не вызывая лифта, лихо, через две ступеньки, почти бегом, поднялся на третий этаж (Соня жила на четвертом). Старики, отставая и еле поспевая, тоже за ним. Дистанция между ними увеличилась. Он их не замечал. И уже на этаже, запыхавшись и сдавленно сопя, подглядев из-за угла, они проследили, в какой номер он зашел. Немного выждав, почти на цыпочках, Александр Афанасьевич и Николай Семенович подкрались к этому номеру и обомлели. Там шло веселье. Смех и голоса Сони и Лилечки заглушали звучащую музыку, а два баритона вторили им. Старички же, сразу как-то уменьшившись в росте, стояли, слушали и молчали. И когда оттуда донеслось громкое: «За вас, девочки!», а в ответ: «За вас, мальчики!», — Александр Афанасьевич негромко просипел:
     — Идем отсюда...
     На следующий день они уехали утренним «пазиком», не дожидаясь вечернего, послеобеденного, с которым им, собственно, и надлежало уезжать, согласно предписанию в путевках.
     Прошли сутки, прежде чем Александр Афанасьевич все же решился вызвать «неотложку», до этого, правда, позвонив бывшей жене и предупредив ее, что у него плохо с сердцем. На что она сказала: «Ну что ж, доотдыхался, ладно, Сергей после службы вечером к тебе заедет, вот Аня спрашивает, что с дедушкой?»... Но сыну не пришлось ехать к отцу, так как вскоре прибывшая «неотложка» увезла его в госпиталь имени Бурденко с острым приступом стенокардии. И, о чудо, в палате, куда его поместили, среди больных он вдруг видит лежащего на койке Николая Семеновича, который поступил сюда за час до него.
     — Елки-палки, Афанасич, ну что, наш с тобой курорт продолжается? Я с предынфарктным состоянием, ты тоже?
     — Ну да.
     — Так, товарищи полковники, лежать, не вставать, не говорить, не волноваться, сейчас я приду вам уколы делать, — строго скомандовала статная, с высокой грудью, медсестра.
     Александр Афанасьевич молча лег на свою койку и сложил руки на животе. Когда медсестра ушла, Николай Семенович вздохнул, перевернулся с боку на спину и тоже так же сложил руки.
     — Слушай, Афанасич, а все же хорошо мы отдохнули, а? — он повернул голову и посмотрел на уставившегося в потолок Александра Афанасьевича. — Я чего думаю-то, в Измайловском парке по вечерам народ собирается. Ну, в смысле, нашего возраста, пенсионеры, отставники… Там танцуют, гармонист играет, кстати, хорошо играет… Так, может, мы с тобой как-нибудь туда сходим, там все одинокие в основном, мужиков мало, всё больше женщины, ну, в смысле, сам понимаешь, бабки, но все равно, как ты?
     Александр Афанасьевич отвлекся от потолка, медленно перевернулся со спины на бок, чуть приподнялся, опершись на локоть, и задумчиво произнес:
     — А что, можно и сходить...
 

Рассказы Николая Устьянцева 
опубликованы в Литературном журнале Союза писателей Москвы «Кольцо «А».

Николай Устьянцев. Самая лучшая. - Рассказ
Николай Устьянцев. Два в одном. - Рассказ
Николай Устьянцев. Прислуга. Генотип. Администратор. - Рассказы