БЕЗУМИЯ
ТРАГИЧЕСКИЙ ОСКАЛ
* * *
Античные трагики, славная вещь:
отчаянье, страсти, надежды…
Реальность, однако, вцепилась как клещ:
забрызгала грязью одежды,
оставила вновь без жилья, без гроша –
последняя тряпка промокла…
Сижу, матерюсь, согреваюсь дрожа…
Куда там героям Софокла…
2005
* * *
Беда очистит душу. Или, может,
пошлёт Господь неслыханную весть –
и молния прозрения поможет
увидеть мир таким, каков он есть.
Масштабы поменяются, и значит
не будет ни смятенья, ни нытья.
Ты был слепым, а сделаешься зрячим
свидетелем величья бытия.
Немыслимая радость воссияет –
но как же долго ты её искал!
…И вот перед тобой уже зияет
безумия трагический оскал…
2004
* * *
Видно так задумывалась пьеса –-
нынешняя суша станет хлябью.
Сытость новорусского прогресса
явится кошмарной русской явью:
явится в крови и мракобесьях,
явится свирепо и бездумно…
Красота осталась только в песнях.
Русская действительность – безумна.
2004
* * *
Четыре клёна в маленьком саду,
вечерний стол, накрытый на террасе…
Кусочек рая, спрятанный в аду,
не позабудешь, как ни отпирайся.
Божественного красного вина
вкусили мы у местных генацвале –
и ты была божественно пьяна…
Вот только… как же… как же тебя звали?!
2005
М н о г о т о ч и я
Жизнь не то чтоб… сильно удивила –
просто… убрала остатки грима.
Минимум вниманья уделила,
вот и всё… Года промчались мимо.
Нет уже ни яростных лихачеств,
ни желанья что-либо исправить…
Изо всех достоинств… или качеств?..
у меня осталась только память.
Помню… по красоткам поселковым…
радовался юности как чуду…
Был весёлым, бойким насекомым.
Больше я таким уже не буду.
2005
* * *
Нет горечи, и нет ожесточенья.
Рассеялись и демоны, и черти.
Меняются лишь формы заточенья,
а смерть… да что мне ведомо о смерти?!
Не ждёшь. Не призываешь. Не неволишь…
Навалится когда-нибудь зимою –
и всё опять окажется всего лишь
полоской света между сном и тьмою…
2001
* * *
Нет, если веровать – то лишь
забыв наотмашь о неглавном.
А так, урывками – шалишь!
Уж я-то помню, как недавно
вертел удавку из ремня,
и проклинал судьбу и бога…
. . . . . . . . . . . . . . . . .
А дочка смотрит на меня.
И вопросительно – и строго…
2001
О т ч а я н ь е
Нет, даже не пытайся размышлять –
теперь осталось только веселиться.
Почтенною матроной стала блядь,
и освинели правящие лица.
Здесь никому былое не в укор:
молчит закон, и выдохлась сатира.
И на тебя уставилось в упор
звериное нутро людского мира.
Спасенья нет – кругом собачий лай.
А если уцелеешь – так тем паче…
Убий. И укради. И возжелай.
Наверное, теперь нельзя иначе.
2004
* * *
О чём же?! О бедах? О боли? О немочи?
На пятом десятке и вспомнить-то не о чем…
Свеча догорит (и погаснет, наверное),
и скука подскажет решенье неверное.
И вздуются вены мои тёмно-синие,
и грудь захлебнётся тоской и бессилием,
и взвоют моторы на стареньком катере,
и – прямо на скалы… и к чёртовой матери…
2005
* * *
Папа срезал провод в переулке,
и загнал кому-то провод этот.
Две недели в переулке нашем
не звенели весело трамваи,
и не загорался свет в жилищах.
Посреди всеобщего роптанья
папа не шумел, не возмущался,
он лежал, пьянущий, на диване,
размышляя: «Вот ведь, твою мать…»
2005
* * *
Поэт, стареющий фигляр,
дышал, творил, ушёл до срока…
Он знал, что женщины – фигня,
что публикации – морока,
он косолапил при ходьбе,
бузил ещё внутриутробно…
И русский бред в его судьбе
прописан был весьма подробно.
2004
* * *
Просто жить… Размеренно вращаться
в сложном механизме заводном.
Чуть приноровиться – и прощаться,
сожалея только об одном:
сколько ж раз на белом пароходе
бисером я радовал свиней…
Это ли не жизнь моя проходит?!
Или – грёзы глупые о ней…
2003
* * *
Раб натаскает камней.
Каменщик вешки расставит.
Стража напоит коней,
и за холмами растает –
время замедлило бег…
Список эпох сократился…
Боже, какой нынче век?
Или Христос не родился?!
2005
* * *
У недостроенных стен
длинные выросли тени.
Ленты событий и сцен
в хаосе переплетений
жмутся друг к дружке впритык –
и зарождается семя…
Слово щекочет язык.
Судьбами пишется Время.
2003
