Наш Конкурс

Сергей Филиппов родился в 1953 г. в Москве. Окончил в Московский институт химического машиностроения. Стихи публиковались в журналах «Ковчег», «Белый Ворон», «Великоросс», «Арина», «Новый Енисейский литератор», «Зеленый бульвар», «Зарубежные задворки», «Наша улица», «Склянка», «ЛикБез», «Огни над Бией», «Амальгама», «Невский альманах», «Наше поколение», «Чайка» и др. Номинирован на Национальную литературную премию «Поэт года 2014» Российского Союза писателей.

СЕРГЕЙ  ФИЛИППОВ

ХРАНИТЕЛЬ ОЧАГА

* * *

Не время повернуло вспять,
А мы, и это не отнимешь.
Пора меняться и менять
Свой созданный годами имидж.

Пора сменить или смягчить
Отдельные черты и жесты.
Пора бы не иметь причин
Для проявления протеста.

Пора сближаться по родству.
Пора не проявлять амбиций.
Пора решить, по существу,
Светить или, лишь так, светиться.

Пора украсить стиль и речь,
Пора забыть об эйфории.
Пора беречься и беречь
Все, что не сберегли другие.


Провинция

Все до мелочи знакомо
И обыденно весьма,
Сонных улочек истома,
Деревянные дома.

Те же запахи и краски,
Что и двадцать лет назад,
Жизнь без каждодневной встряски,
Устоявшийся уклад.

Так все вышло, так сложилось,
Тот же круг из тех же лиц,
Их природная сонливость
Непривычна для столиц.

Это свойство всех провинций,
Их всеобщего родства,
Где размеренность – как принцип
И как форма существа.


* * *

Как пламя горю, и не гасну,
Как мачта трещу, но не гнусь.
Неопытность – это прекрасно,
Отсутствие опыта – плюс.

«Возможно, но очень не скоро»,
«Достаточно, но не вполне».
Наличие опыта – фора,
Отсутствие – фора вдвойне.

Не сетуйте, если нарушу
Привычный порядок и ход,
Неопытность рвется наружу
И трется, как рыба об лед.

И не принимает отсрочек,
И не объясняет причин.
И ищет свой собственный почерк,
Который не спутать ни с чьим.


* * *

После тяжелых странствий и скитаний,
Когда ни сил, ни веры, ни любви,
Уютный дом моих воспоминаний
Радушно двери распахнет свои.

И, если непонятная тревога,
И, если мне тоскливо, как теперь,
Я подхожу к заветному порогу
И плавно открываю эту дверь.

Неяркий свет по комнатам струится,
Как тихо здесь, и в этой тишине
Воспоминанья дружной вереницей
Со всех сторон слетаются ко мне.

Сливается, переплетаясь разом,
Все то, что буду помнить до конца,
Где не забуду ни единой фразы,
И ни единой черточки лица.

Уютный дом моих воспоминаний,
Пусть память беспощадна и строга,
Я здесь и гость, и сторож, и хозяин,
Единственный хранитель очага.


* * *

Когда мы жили тесной группой,
И все решали на ходу,
Когда мы были, как под лупой,
И друг у друга на виду.

Когда веред, не чуя пяток,
Спешили мы из класса в класс,
И мыслей про шестой десяток
В помине не было у нас.

Когда нас не судили строго,
Когда нам не хватало тем,
Когда здоровья было много,
А денег не было совсем.

Когда запретный плод был сладок,
И далеко до смены вех,
Когда в стране царил порядок,
А на дворе – двадцатый век.

Когда сознанье, в самом деле,
Определяло бытие,
Несли судьбу свою в портфелях,
И все невежество свое.


* * *

Когда о самом сокровенном
Сказать желаешь, каждый раз
Так трудно вырваться из плена
Дежурных и банальных фраз.

Дар красноречия – искусство,
Но – мысль, конечно, не нова:
Когда преобладают чувства,
С трудом находятся слова.

И юноше при первой встрече,
И мужу зрелому, не в срок
Влюбившемуся, – косность речи
И робость, право, не в упрек.


* * *

Напрасно полюбить пытаюсь
Унылый северный пейзаж,
Где солнце, словно насмехаясь,
Презрительно глядит на вас.

Является, чтоб скрыться вскоре,
За серым облачным хребтом,
Где ветер злобно чешет море
Зелено-белым гребешком.

Где волны, с шумом набегая
На берег, оставляют след,
Где просто нет Тебя, родная,
А оттого и солнца нет.


* * *

Неиссякаемый запас
Мелодий, красок и сюжетов
Жизнь щедро дарит каждый час
Художнику, творцу, поэту.

Он лишь готовым должен быть
Суметь – в порыве вдохновенья –
Поймать, остановить, продлить
Для всех прекрасное мгновенье.

Преодолеть в себе и страх,
И неуверенность в успехе,
Запечатлев в своих стихах,
В картинах, музыке – навеки.


* * *

Поэт боялся рифм глагольных
Не меньше, чем идей крамольных.
А утром посмотрел на вид,
А за окошком снег лежит,
Ель зеленеет, лес чернеет
И речка подо льдом блестит.


* * *

Простите поэта
                    за горькое пьянство,
Простите поэту
                    кичливость и чванство,
За то, что берегся,
                    был слишком покорным,
За то, что увлекся
                    красивою формой.
За то, что ушел на все лето
                    в загул,
За то, что к кому-то и где-то
                    примкнул.
Простите его,
                    если он не старался,
Не тычьте в него,
                    если он испугался.
За все что угодно поэта прощайте,
Одно лишь простить ему не обещайте,
Когда он весь светится с ног до макушки,
Когда он считает, что лучше, чем Пушкин.


* * *

Негодовал, недавно, мой сосед,
Создатель поэтических мозаик:
«Поэт в России больше, чем поэт»,
А получает меньше, чем прозаик.


* * *

Поэт три года был в отчаянье,
Стихи гражданского звучания
Не трогали сограждан, – вдруг,
Как подсказал поэту друг,
Он сел, взял чистый лист бумаги
И написал свой первый шлягер,
Который вскоре передал
На популярнейший канал.
За ним – другой, ну а потом
Построил трехэтажный дом,
Сообразив, что нынче важно
И нужно для его сограждан.


* * *

Когда износится одежда,
Когда закончится еда,
Когда последняя надежда
Тебя оставит, – и тогда
Не стоит в злобе и обиде
Считать и на душу брать грех,
Что Бог не все на свете видит
И думает не обо всех.


* * *

За тренировкой наблюдая,
Наставник часто повторял:
«Футбол, друзья, игра простая –
Открылся, получил, отдал».

И каждый слышал эту фразу,
Но продолжал, в душе, твердить:
«А может, попытаться сразу,
Открывшись, самому забить?»

Жизнь, как игра, стремглав промчалась,
И мало было среди нас
Таких, которым удавалось,
Открывшись, дать ответный пас.


* * *

Бегут часы, мелькают даты,
Как миг проносятся года,
Мы были юными когда-то,
Теперь не будем никогда.

Все жестче, все суровей время,
Но нету сил, решившись вдруг,
Порвать без страха и сомнений
Начертанный не нами круг.

И мы уходим ежечасно,
После себя оставив след –
И сил, растраченных напрасно,
И попусту прожитых лет.


* * *

Я думал: время необъятно,
И лишь теперь, на склоне лет,
Мне стало, наконец, понятно,
Что времени – почти что – нет.

Его, как ни прискорбно это,
Теперь лишь хватит на одно –
Жалеть, как глупо и нелепо
Было растрачено оно.


* * *

Пусть пишут кто во что горазд,
Пусть судят, прямо и заочно,
Россия – это целый пласт
Судьбы, истории и почвы,
Огромный цельный пласт, и в нем
Соединились в равной мере,
Кто понимал ее умом,
И кто в Россию просто верил.


* * *

Я знаю наш менталитет
И понимаю наши нравы,
И тех, кто около ста лет
В России крепостное право
Все не решаясь отменить,
Слыл твердолобым ретроградом.
Их с высоты веков судить
И упрекать ни в чем не надо.

Не их бы надо опасаться,
А – слишком – пламенных сынов,
Готовых с легким сердцем браться
За сокрушение основ.


«Клеветники» и временщики России

Клеветниками, временами,
У нас, порой, именовали
Всех тех, кто не хотел молчать.
Тех, кто своими именами
Все вещи, прямо, называли,
Хотя при этом понимали,
Что могут и несдобровать.

Временщиков же почитали
В России за земных богов.
Но очень быстро забывали,
После того, как их сменяли
Стаи других временщиков.


Из века в век

Из века в век, из года в год,
И вплоть до нынешних времен
У нас царям смотрели в рот,
Все те, кто окружали трон.

Из года в год, из века в век,
Под вопли и всеобщий гам,
Они преследовали тех,
Кто говорил, что думал сам.

Все повторяется, увы,
И неизменным остается
Из века в век, вот таковы
И нынешние царедворцы.

Указки сверху ожидая,
Привыкнув думать одинаково,
Они сегодня проезжают
У памятника Чаадаеву
И мчатся по проспекту Сахарова.


* * *

Нам снова не нравится блюдо,
Которое подано всем, –
Кто жил в ожидании чуда
От двух, очень разных, систем.
Кто несколько десятилетий
Был, сразу, судья и истец,
Сегодня же – просто свидетель
Имевших бесславный конец
Печальных страничек в истории
Страны, где под звуки фанфар
Какое бы чудо ни строили,
Всегда получался кошмар.


* * *

Лет тридцать нам твердят одно:
«Настало время реформаторов».
Новаторов и впрямь полно,
Жаль, что не слышно консерваторов.

А значит, бесполезен спор
Извечный – старого и нового,
И все реформы, до сих пор,
Не дали ничего толкового.


* * *

Открыв любую из газет,
Просматривая интернет,
Про воровство и казнокрадство
Читает житель государства,
Пенсионер российский, тот,
Чей общий годовой доход
Весь, до копеечки, идет
На хлеб, жилье и на лекарства.


* * *

Москва в России не одна,
Но почему тогда стремится
И рвется, почти вся страна,
Жить, исключительно, в столице.

Что это, жизненный закон,
Стремительный и неизбежный,
И почему настолько он
Сильней законов центробежных?

В столицу едут, посмотри,
Со всех окраин, но едва ли
Для этого князья, цари
В Россию землю собирали.

Не для того наверняка,
Чтоб в веке двадцать первом проще
Было потомкам Ермака
В Москве приобрести жилплощадь.

Чтоб, побросав в один присест
Деревни, хутора, станицы,
С обжитых прадедами мест
Приехать покорять столицу.

Где и без них шестая часть
От населения державы
Российской в кучу собралась,
На смысл не взирая здравый.


Все что осталось от природы

Лес без надзора и ухода,
Озера, где нельзя купаться,
Все, что осталось от природы,
Но скоро может не остаться.

Складские базы и заводы,
Машины, их угарный газ,
Все, что осталось от природы
Уничтожают каждый час.

Радиоактивные отходы,
Пары бензина и мазута
Мы, тоже часть живой природы,
Вдыхаем каждую минуту.

Дороги, трассы, небоскребы
И кучи мусора кругом
То, что осталось от природы
Все вытесняют с каждым днем.

Смог – и не видно небосвода,
Уничтожается, увы,
Все, что осталось от природы
В Москве и области Москвы.


* * *

Кто не хотел, скажите мне,
Хотя б минуту в тишине
С природою наедине,
Вдвоем наедине остаться.
Вдали от шумных площадей,
Всех наших планов и идей,
С природою, и только с ней,
Единственной соприкасаться.

Пусть это будет тихий пруд,
Вокруг которого растут,
И бесконечно слезы льют,
Склоняясь над водою, ивы.
Пусть это будет летний сад,
Где, тень бросая вниз, стоят,
Посаженные кем-то в ряд
Деревья – яблони и сливы.

Пусть это будет просто лес,
Без волшебства и без чудес,
А лучше без предлога «без»,
И с волшебством и чудесами.
Ведь горы, реки и леса,
И голубые небеса
Над ними – это чудеса,
Которые, пока что, с нами.


Рождественское стихотворение

По направлению к метро
Шагал и думал: что же дальше,
Как жить теперь, когда не то
Все и не так, как было раньше.
Как мы привыкли до сих пор.
Потом, с какого-то момента
Все поменялось... Разговор
Идущих впереди студентов
Отвлек меня, он велся про
Одну серьезную науку,
Ребята, по пути к метро,
Твердили о законе Гука,
Потом подобрались друзья
К коэффициенту Пуассона…
Услышав их, подумал я:
«А может, вправду, нет резона
На жизни ставить жирный крест,
Отчаиваться рановато,
Пока в России еще есть
Такие, как они, ребята,
Которых пусть не большинство,
Но будет, и тому порука,
Что празднуется Рождество,
И помнят о законе Гука».

Декабрь 2014 г.