Читальный зал
На первую страницуВниз

Поэт Герман Гецевич родился в Москве, в 1961 году. С 1981 года работает на «скорой помощи». Автор нескольких поэтических книг, а также книг для детей. В середине 80-х гг. поэтические вечера Германа Гецевича в Москве, Ленинграде, Воронеже, Одессе проходили при полных залах. Стихи публиковались позже – в журналах: «Юность», «Новый мир», «Дружба народов», «Смена», «Новая юность», «НЛО», «Еврейская улица»..., в альманахах: «Стрелец», «Ной», «Диалог», «Путь к Арарату» и др.

 

ГЕРМАН  ГЕЦЕВИЧ


В ДВУХ СЛОВАХ


В двух словах

Бывает так:
Ни слёз, ни мук,
Душа на всё
Молчит в ответ,
И вдруг из тьмы
Какой-то звук,
Какой-то знак,
Какой-то свет…

И появляется
Строка,
И вновь уводит
За собой,
Не в черновик,
А в облака
Какой-то миг,
Что был судьбой.

Какой-то миг,
Какой-то час,
Какой-то год,
Какой-то век…,
Но я ещё
Всего лишь часть,
Хотя уже –
Не человек.

И по лицу
Стекает спесь,
И чувство ходит
По пятам,
Мне всё равно:
Где – там,
Что здесь,
Ведь я давно
Не здесь,
А там.

И то, что я
Сказал вчера,
Сегодня кажется
Чужим…
Какая странная
Игра:
Огонь погас,
Растаял дым.

Чем дальше в лес,
Тем больше дров,
Чем меньше слов,
Тем глубже след,
Но мне из всех
Возможных слов
Лишь два доступны:
Да и нет.

Из ста узнаю
Их везде,
Поскольку
Накропал те сто:
Не важно чем,
Не помню где,
И уж совсем
Не ясно
Кто.



Регтайм

В. А.

В каком стремительном регтайме,
Осатанев от куража,
Хватает клавиши руками
Звуколюбивая душа.

И, с чувством радости и муки,
Над неподвижной мостовой,
Она летит, раскинув руки,
И падает вниз головой.

Так бьют саксонскую посуду,
Так, упраздняя ремесло,
Судьбе сопутствует повсюду
Рояля чёрное крыло.



Гоголь

Уткнувшись лицом в облупившийся цоколь,
Изведав сполна: осужденья, нападки...,
В районе Арбата – андреевский Гоголь –
Сидит на отшибе собачьей площадки.

С бульвара намеренно перенесённый,
Он загнан, задумчив…, но, не успокоясь,
Следит с любопытством за каждой персоной:
Всё ждёт ревизора по имени – Совесть.

А рядом – живые и мёртвые души
Слились воедино, и мчатся куда-то…
Из Рима Россию он видел не хуже,
Чем склоны Полтавы с подмостков Арбата.

Тусуется около пьяная оголь,
В их сленге не встретишь наречья родного…
– Как нравится вам эта публика, Гоголь,
И эта площадка двора проходного?

Не тесно ли сердцу в том замкнутом мире,
Не слишком ли щедрая выпала почесть,
От тех, кто лечили, и тех, кто кормили
Свободную мысль пустотой одиночеств. –

Но, в жутком смешении фарса и драмы,
Бегущей строкою, на фоне заката,
В неоновом небе арбатской рекламы
Из «Выбранных мест» проступает цитата.



Слепой

1

Идёт слепой… Он тростью вспоминает:
Где лестница, где мост, а где земля…
С таким же риском по траве ступает,
Сапёр, что разминирует поля.

Огромный город – мусорная свалка,
Вдоль, поперёк исхоженная ширь:
Стена, бордюр…, постукивает палка –
Всевидящий, надёжный поводырь.

И хоть асфальта мёртвая природа
На восприятье давит тяжело,
Не спутает слепой: ни время года,
Ни час, ни календарное число…

И, чтоб его ущербным не считали,
Чтобы в чужих глазах он выше стал,
О книге он не скажет: «Мне читали…» –
А с важностью заявит: «Я читал!»

Он различит и деньги, и окурки…
Под чёрною повязкой темноты,
Но зрячий мир всю жизнь играет в жмурки
И от слепого прячется в кусты.


2

Слепой покупает цветы,
Он занят решеньем задачи,
Он знает не хуже, чем зрячий,
Наклонности их и черты.

Бездушье изведав с лихвой,
При галстуке, в полном порядке,
В метро, у цветочной палатки,
Цветы покупает слепой.

Немало цветов здесь живых,
Они ему нравятся очень,
Он пробует стебли на ощупь,
Руками он смотрит на них.

Слепой выбирает цветы
Внимательно и скрупулёзно,
Он ищет три белые розы
Предельно большой высоты.

Стоит он не как истукан,
На грани меж тьмою и светом,
И просит, дрожа над букетом,
Цветы завернуть в целлофан.

Детали земной красоты,
Слепой различить в состоянье,
Он чувствует на расстоянье,
Как свежестью дышат цветы.

В глазах, вместо зрения, – ночь,
Но сердцем он щедр и свободен,
Себе он представить способен,
Всё то, что увидеть невмочь.

Ведь с прошлым не прервана нить
У пальцев, что гладят витрину,
И, глядя на эту картину,
Вдвойне начинаешь ценить

Всё то, что зовётся судьбой,
Когда средь нарциссов и лилий,
Чтоб сделать кого-то счастливей –
Цветы покупает слепой.



Памяти Марлена Шпиндлера

Жил на Арбате супрематист,
Авангардист, алкоголик,
Хоть не Малевич, и не Матисс:
Крест,
Квадрат,
Треугольник.

Он до глубин докопаться мог,
Даже садясь на мель,
Хоть не Пикассо и не Ван Гог,
И не Лисицкий Эль…

Был неудачлив, незнаменит,
Как нерадивый школьник,
Изображал беспредметный быт:
Крест,
Квадрат,
Треугольник.

Работник МОСХа пришёл как-то раз,
Взглянул и сказал: «Мазня!»
Он врезал ему совком между глаз,
Обидой себя казня.

Когда прилепил салфетку медбрат,
На рану надбровной дуги,
Смешались
Крест,
Треугольник,
Квадрат…,
И превратились в круги.

Художник же стал обитателем тех
Не столь отдалённых мест,
Где небо в клетку – одно на всех:
Квадрат,
Треугольник,
Крест.



Воспоминание о Петербурге

1

Подавая свои непонятные знаки нам,
Нарядившись в лохмотья осенней листвы,
Обезумевший ветер ножами размахивал,
Наклоняясь над вздувшейся веной Невы.

И вода, в этот миг на себя не похожая,
Представляя опасность для города, – вдруг
Превышала отметки, и складчатой кожею
Угрожала однажды накрыть Петербург.

Мы казались друг другу всевластными судьями,
Миновав околотки, подземки, «кресты»...
И я думал: «Чья воля глумиться над судьбами? –
Разлучает влюблённых... Разводит мосты...»

И пока мы бродили то Невским, то Охтою,
Без зонта..., под дождём…, возвращаясь, домой –
Осень нас подкупала неистовой охрою
В виде листьев, прилипших к ночной мостовой.

И, южан ошарашив проделками Севера,
Бился ветер в припадке башкой о причал,
Но на фоне тумана – сырого и серого –
Я любовь от печали легко отличал.


2

В том городе с остервенением
Судьба поднимает пласты,
Штурмует, грозит наводнением,
Разводит людей и мосты.

Здесь можно проехаться катером
Каналами водных дорог,
Нет жизни земным обитателям
От паводков и поволок.

От сырости и одиночества
Не скрыться нигде, никому…,
Бывать в этом городе хочется,
Но страшно в нём быть одному.

С дождём здесь никто не решается
Соперничать в мокрых делах,
Но цепь фонарей отражается
В туманных его зеркалах.

Не часто погода здесь радует,
Ведь климат балтийский не прост,
Лишь чайка ныряет под радугу,
Как Чкалов под Троицкий мост.


Каменный остров

Вместо плакатов, реклам и эмблем,
Тестов и тостов…,
Сердцу дарован второй Вифлеем –
Каменный остров.

В северной части пространства, в раю
Скверов, погостов…
Я загостился в ненастном краю –
Каменный остров.

Каждый твой выступ, как нож под ребро,
Каждый твой остов
Не веселей, чем улыбка Пьеро, –
Каменный остров.

Ты не из тех фарисейских потех,
Что из наростов
Давят последнее... Ты не из тех –
Каменный остров.

Чтоб перекинуть от сердца к любой
Местности – мост строф,
Я каменею при встрече с тобой –
Каменный остров.


Небесные фрегаты

Фрегаты облаков
Не знают берегов,
Спасательных кругов
И смелых капитанов…,
Воды невпроворот,
Как будто Петергоф
С небес на землю бьёт
Из всех своих фонтанов.

А корабли плывут,
Хоть их не ждёт вдали
Та пристань, где никто
Ещё не разу не был…,
Ведь в небе не найти
Предельный край земли,
Скорее на земле
Найдешь кусочек неба.

Ни штормы, ни дожди
Не остановят флот,
И если впереди
Лишь бездна распростёрта –
Один из кораблей
По ветру доплывёт:
До ангельских ворот –
До северного порта.



Не молчи

Мы с тобой не виделись
Ровно год,
Может, ты обиделась
Сгоряча,
И любовь растаяла,
Словно лёд,
И печаль оплавилась,
Как свеча.

Не роман ли снова ты
Завела,
И в моих сомнениях
Нет нужды,
И метель суровая
Замела
Все приметы прошлого,
Все следы.

Ты – не сахар, нрав у тебя
Крутой,
Да и мой характер,
Отнюдь не мёд,
Я за этот год пережил
С лихвой,
Потерял полжизни
За этот год.

Тебя речью тронною
Не пробьёшь,
И, возможно, дело тут
Не в речах:
В трубку телефонную
Дышит ложь,
Нажимает пальцами
На рычаг.

Но тревога теплится –
В даль зовёт,
А дорога стелется,
Как тесьма,
И с трудом мне верится,
Что за год
От тебя ни весточки,
Ни письма.

Абонент без книжицы
Записной –
Задохнусь я холодом
В той ночи,
Наберу по памяти
Номер твой:
«Ну, скажи хоть что-нибудь…,
Не молчи…»



Яблочный Спас

Годы мчатся, притворяются
Облаками на ходу,
Друг о друга ударяются,
Будто яблоки в саду.

Не медовым и не пряничным
Путь мой стелется вдали –
Светом белым, Спасом Яблочным,
Плодородием земли.

Дождь всё чаще вяжет спицами,
Время песен истекло,
И промокшими Жар-птицами
Листья бьются о стекло.

Ветер прячет руки дряблые,
Его пальцы так мокры,
А в траве круглеют яблоки,
Как бильярдные шары.

Не надежду на спасение,
Не награду за труды –
Дарит мне Преображение
Эти райские плоды.

Каждый миг дыханьем осени
Пробегает по крыльцу,
Всюду яблоки разбросаны –
Август близится к концу.



Никогда

У памяти нынче проблема –
Забыта ночная поэма,
Ушла, не оставив следа,
Хоть был её слог безупречен,
Из всех лаконичных наречий
Осталось одно – никогда.

Её не писал я, но помнил,
Надеясь, что утром иль в полдень
Она возвратится ко мне,
Но память – коварная штука –
Всё стёрла от знака до звука,
И полный провал в тишине.

Вот так же и ты, между прочим,
Исчезла ненастною ночью,
Не взяв даже зонт и пальто,
С тех пор изменились названья
И улиц, и мест пребыванья –
Твой адрес не знает никто.

Ушла и назад не вернулась,
И намертво в сердце замкнулось
Железной печали кольцо,
Напрасно, средь дней непогожих,
Пытаюсь я в лицах прохожих
Похожее встретить лицо.

Зачем от дождя и от ветра,
Конкретного жду я ответа
На каждый дурацкий вопрос?
Размыты сюжеты и темы:
Ни женщины и ни поэмы,
Лишь строки намокших волос.

Хоть знаю – навек между нами,
Как фарс относительно к драме,
Легла не вражда, а беда –
Платить за беспамятство нечем,
И мне, из реальных наречий,
Осталось одно – никогда.



Заклинание

Привязанность не вытравить молчанием,
В ладонях трубку ласково пригрев,
Твой номер повторяю заклинанием,
Как в песне повторяется припев.

Жизнь в тишине мучительна и горестна,
Для абонентов, склонных к болтовне…,
Без твоего язвительного голоса
Живу я не на яркой стороне.

И тенью свет становится за шторами,
И сердце ждёт, внезапно и всерьёз
Боль заглушив ритмичными повторами,
Ответа на незаданный вопрос.

Ценой любви оплачены сомнения,
Рефреном повторяется строка,
Я не боюсь любого повторения,
И повторюсь в словах наверняка.

Чтоб не погасла искренности искорка,
Чтоб не угробить молодость и прыть, –
Не повторяйся, но позволь хоть изредка,
Привязанность любовью повторить.



Памяти Николая Глазкова

Пусть ветер носит, а собака лает,
Пусть Бог не выдаст, а свинья не съест…,
Средь всяких Мирликийских Николаев,
Поэт Глазков в литературе есть.

Теперь любой высокомерный шкодник
Его стихами сотрясает зал,
Но Николай – великий неугодник –
Угодникам в угоду не писал.

Он предсказал судьбу свою с экрана,
Не ради, не во имя и не для…,
Его взяла в объятья слишком рано
Холодная и мокрая земля.

Неправильность, как проявленье силы,
Он выделял из множества манер,
Когда он применял такие стили –
Зашкаливал в ладони силомер.

Он был не чужд чудачества людского,
И сам чудил, – а кто не без греха…
Не стихотворцем помню я Глазкова,
А Чудотворцем русского стиха.



03

Под дождём, ударяющим вкось,
«Помощь скорая» ярко мигает,
Врач носилки в салон задвигает,
В синей форме, промокшей насквозь.

Фельдшерица кемарит внутри,
Бьёт водитель в кабине тревогу:
«Левый ряд, уступите дорогу,
Уступите дорогу 03!»

Не уступит никто, хоть умри,
Хоть на крыльях лети до больницы,
Это с каждым однажды случится –
Уступите дорогу 03!

И, подобно песочным часам,
Сверху «капельник» душу арканит,
Ветер пальцами в дверь барабанит,
Кулаками грозит небесам.

Ни шприцов не хватает, ни рук,
Этот миг ты надолго запомнишь...
Неужели и «скорая помощь»
Станет медленной немощью вдруг?

Люди, люди…, чёрт вас побери!
Пусть ослабла надежда на отклик,
Ну, а где человеческий облик –
Уступите дорогу 03!

Пусть пусты ваших глаз пузыри,
Да и в душах темней, чем в Египте,
Если рядом беда – помогите –
Уступите дорогу 03!



Поезд

Стонут устало суставы
Мчащегося состава,
Поезд «Москва – Хабаровск» –
Мой транзитный приют,
В сплаве теней и красок
Тонет ночная застава,
И фонари вокзала
Прямо к глазам плывут.

Люди едят и курят,
Люди играют в карты,
Люди куда-то едут
В холод и в снегопад,
И, оглашая храпом
Душный вагон плацкартный,
Спят на белье казённом,
На чемоданах спят.

Поезд гремит на стыках –
Помесь соитья с танцем,
Посвист дыханий диких
Окна бросает в пот,
Мимо платформ дощатых,
Мимо пустынных станций,
Поезд «Москва – Хабаровск»
Двигается вперёд.

И, разбросав повсюду
Стук колёс непрестанный,
Скуку в безлюдный тамбур
Гонит из сердца прочь:
Поезд мой пассажирский,
Дом мой непостоянный,
Будто цыганский табор,
С криком летящий в ночь.

Вырванные страницы
Память перелистала.
С полки рука свисает,
Ставит стакан на стол...
Стонут устало суставы
Мчащегося состава,
С хрустом сгибая поезд,
Как позвоночный столб.

 


Герман Гецевич. Шесть букв

Личный сайт Германа Гецевича
www.getsevich.ru
 

На первую страницу Верх

Copyright © 2010   ЭРФОЛЬГ-АСТ
 e-mailinfo@erfolg.ru