Наш Конкурс
Вера Суханова – автор пяти
поэтических книг и многих публикаций, лауреат международных литературных
премий, фестивалей и конкурсов – в России, Беларуси, Украине, Германии,
Израиле, Грузии, Чехии. В 2018 году стала лауреатом премии имени Игоря
Царева «Пятая стихия».
ВЕРА СУХАНОВА
ПЧЕЛИНЫЙ ПУТЬ
Старая башня
Река забвенья сносит сети, Лишает воли и ума. Там, где тепло, всё тонет в Лете, Ну, а у нас стоит Зима. Она засыплет створ у башни, В которую когда-то мы Искать ходили день вчерашний, Пугаясь призраков и тьмы. Под сводами металось эхо, Там пятый век шёл смертный бой, И сверху сыпались в прореху Потоки крупки ледяной, Колючие, как струйки крови, Давно замёрзшей в облаках. Скрипели доски ветхой кровли И сковывал животный страх, Гнетущий, застарелый, вязкий, Застрявший здесь с тех самых пор, Когда в кровавой свистопляске Сёк ляхов боевой топор. Пространство начало сужаться. И чтоб не сгинуть, не пропасть, Нам оставалось – целоваться, Впервые в жизни пылко, всласть. С испугу – не по зову плоти – В тот вечер испытали мы Мощнейшее оружье против И страха смерти, и зимы.
Узелки
В кладовой на полках мешочков полки́ С белым рисом, крупой, мукой. Завязала мама на них узелки И ушла от нас – на покой. Ни вселенской скорби, ни чувства вины, Ни желанья прильнуть к плечу… Просто вынули душу. Пеку блины И над ними криком молчу. Распадается память на островки, Никому не вымостить гать, И тесёмочки, мамины узелки, Не смогу уже развязать.
* * *
Птицы кружа́т над вершиной горы
благодатной Тавриды, Тянется храм к небесам, словно призрачный риф. Строил его человек по прозванью Сизиф И потому этот храм, как воздушные замки, невидим. Но иногда проступают на синем мерцающем фоне Контуры стен, куполов, очертания глав. И вот тогда, молча голову к небу подняв, Ты замираешь, ко лбу козырьком приставляя ладони. Храм в запустенье, и в кладке пусто́ты
зияют местами, Ветер свистит в обиталище птиц, сквозняков. И словно слыша далёкий взыскующий зов, Ты вдруг берёшься за дело – и в гору толкаешь свой камень.
Зеркало
Что такое беспамятство – Дар, наказанье, проклятье? Избавленье от боли утрат И от бремени бед? Перед зеркалом этим Надела прабабка моя подвенечное платье И взглянул в сорок первом В него напоследок с порога мой дед.
Долгим взглядом вглядеться в себя... А придут – и накинут Занавеску из чёрных и душных Тяжёлых платков, Из зеркальной души Тебя молча и прочно изымут И поселят в округе Неслышных слепых мотыльков.
Пепел печали
Пожухлые листья, потухшие лица, И пепел печали мне в сердце стучится. А ткань бытия истончилась и тает, Теперь её больше не ткут, а латают.
Когда тесноватым становится тело, Пружина сжимается в нём до предела. В таком кожухе́ невозможен полёт, Он давит, к земле пригибает и жмёт.
Ошмётки истлевших затасканных мыслей, Как флаги линялые, грустно повисли. И вновь оглашает с далёких вершин Глухое пространство слепой муэдзин.
* * *
Я не гоню непрошеных гостей. Они, как судьи, судят, нужно ль время Мне для моих подержанных страстей, Тревог, высокомерий, треволнений. И пусть сидят до первых петухов, Я каждому из них придам значенье, Я всех приму душой, хоть без грехов Нет никого, и я не исключенье. Пусть для кого-то гость – что в горле кость, А я кочевница, мой дом – повозка. Любой захожий – это плеть и гвоздь, И цепь, и якорь, и печать на воске. Я не гоню непрошеных гостей, Гость промелькнет, как миг, как век короткий, Уйдёт, оставив горстку новостей. Их можно до утра перебирать, как чётки…
Пчела
Восходит к небесам Пчелиный путь, За роем мыслей тянется забвенье Сирен небесных сладкогласно пенье И манит, чтоб на рифы рифм толкнуть. Дыханье жизни или проводник В загробный мир, где царственный Вергилий Плетёт венки из белоснежных лилий, И падают они в живой родник. Над ним клубится животворный пар В дремучих зарослях густой мелиссы Неслышно зреют замыслы и смыслы И пчёлы собирают их нектар. Жужжит в прохладной чашечке цветка Упорная добычливая жрица, Пусть жизнь её одно мгновенье длится, А вечность, словно память, коротка.
|