На первую страницуВниз

Дмитрий Ермаков родился 1969 г., живет в Вологде. Рассказы публиковались в журналах «Москва», «Север», «Подъём» и др.

 

ДМИТРИЙ   ЕРМАКОВ
 

Африка

     Слон ткнул хоботом дверь, и она вдруг подалась, открылась. Повеяло влажной прохладой недалёкой реки, и сложный всеобъемлющий запах города опьянил… И — это была свобода. Свобода уйти туда, куда он должен был уйти…
     Была тёплая, белая, северная ночь. По улице города вдоль неширокой спокойной реки, мимо деревянных двухэтажных домов, хранящих память о старой далёкой жизни, мимо уныло-однообразных пятиэтажек шёл, плавно переставляя толстые ноги, шевеля морщинистыми лопухами ушей, помахивая хоботом, старый, но не много повидавший за свою зоопарковую жизнь слон…
     …Шестилетняя девочка Настя стояла на коленках на стулике у окна в своей комнате. Родители спали в соседней. И не знали они, что у их малышки есть такое странное развлечение — ночное стояние у окна, заглядывание в ночь. И Настя не знала, почему она просыпается ночью, что так тянет её к окну. Она и не думала, что в этом есть что-то необычное, поэтому и не говорила ни маме, ни папе, что просыпается по ночам. И темноты она не боялась…
     Она стояла у окна и увидела идущего по улице слона.
     — Слоник, — заворожено прошептала она, — ты в свою Африку пошёл?
     Тому, что слон шёл по их улице, нисколько не удивилась — вчера с мамой ходила в зоопарк и видела этого слона. Дал детям на себя посмотреть и пошёл домой, в Африку. Что ж тут такого?
     А слон остановился под окном. Порылся хоботом в мусорном контейнере, отправил что-то в рот. Двинулся неторопливо дальше.
     Насте очень понравился его хвостик, покачивавшийся при каждом шаге.
     Слон ушёл. Настя ещё постояла у окна. Собака, маленькая, в мочалистой шерсти, лопоухая, пробегавшая по своим делам, замерла, повернула морду в ту сторону, куда ушёл слон, тявкнула зло и убежала. Настя вздохнула. Отошла от окна, легла в кроватку и, думая о слоне, уснула…
     …На самом берегу — величественный, белоснежный — уже четыреста с лишним лет стоит Собор.
     Слонов древние стены ещё не видывали. А слону — что Собор, что любое другое строение…
     Он шёл, будто бы и зная куда…
     На площади перед Собором — любимое место сбора молодёжи. Пиво пьют, на гитарах брякают, целуются, а бывает и дерутся…
     — Э, народ… — длинноволосый гитарист прервал на полуслове песню…
     — Не фига…
     — Клёво!
     — У меня банан есть! Подманим его. Я прокатиться хочу! — заявил высокий, с презрительно опущенными углами губ, самоуверенный парень, отстраняясь от сидевшей в обнимку с ним девушки.
     И, придуриваясь, стал подзывать, как овец в деревне зазывают:
     — Бя-а-ша, бя-а-ша… — и банан очищенный протягивает. — Колян, суй банан ему, — дружку сказал. — Пацаны, подсаживайте!
     Слон стоял, не понимая, что происходит. Он хотел взять банан, потянулся хоботом, но парень испуганно отшагнулся. А в это время двое подсаживали третьего…
     Слон лишь чуть повернул голову и махнул хоботом. Вся троица на асфальт покатилась. Девчонки завизжали. А слон, не оглядываясь, пошёл от них… Он был уже очень старый, спокойный слон…
     — У, скотина!
     Бутылка из-под пива ударилась в его заднюю ногу и, упав, разбилась. Слон не оглянулся, лишь чуть ускорил шаг.
     Он прошёл, помахивая ушами и хвостом, покачивая хоботом, мимо Собора. Его манила густая зелень впереди и запах стоячей воды…
     …Как ни тяжело вставать, а пора, и никуда не денешься, начинать привычную утреннюю работу. Впрочем, как привычна работа, так привычно и это состояние после «вчерашнего»… И, стукнув пальцем по кнопке будильника, преодолевая тошноту, Коршунов поднялся, прямо из чайника жадно глотнул, вышагнул из вагончика на улицу. И сразу полегчало, обдуло ветерком. Опухший, в вечной будто приросшей уж к телу тельняшке, пошёл за инструментом… И увидел распахнутую дверь… Слон ушёл!
     «Только бы найти, а привести — приведу, скотинка смирная… До семи надо успеть…», — лихорадочно пролетало в мозгу Коршунова. Он взглянул на часы. В запасе у него было около двух часов. Дверь вагона запер и торопливо вышел на улицу. «Как же я забыл закрыть-то. Не бывало такого…»
     Он вышел из огороженного вагончиками пространства к берегу неширокой и нечистой городской речки. «Ага. Ну, вот вдоль реки и пошёл. Куда ж ещё-то, одна дорога тут…» И Коршунов устремился по пустынной улице…
     А слон вошёл под зелёный свод старинных парковых дерев, и вышел на берег пруда, вырытого ещё в позапрошлом веке — в зелёной ряске, с гниловатым запахом. Когда-то плавали, говорят, здесь белые лебеди… Двое бомжей — Галя и Лёха, только что вылезшие из-под беседки на утренний свет, ошалело пялились на слона.
     — Мамонт! — почему-то шёпотом, сказал Лёха, обросший и грязный, как охотник на мамонта с картинки в учебнике истории.
     — Сам ты… носорог! — хриплым женским басом, ласково отозвалась Галя и даже потрепала сморщенной чёрной ладошкой шевелюру своего друга…
     А слон, постояв на травяном берегу пруда, пошёл в воду. Он входил в пруд, вдавливая столбы ног в вязкое дно, разгоняя зелёную ряску, вытесняя своей громадой воду на берег. В середине пруда вода доходила ему до ушей. А когда слон, набрав хоботом воды, окатил себя — на мгновение, в свете восходящего солнца, он перестал быть серым…
     — Гляди, розовый! — толкнула Галя локтем в бок Лёху.
     — Розовый! — сиплым шёпотом отозвался Лёха.
     …— Отец, слона не видел? — спросил Коршунов у раннего дворника.
     Тот как раз собирал мусор вывороченный из контейнера, недовольно ответил:
     — Чего?.. Какой слон? Свиньи тут, видно, были. На двух ногах.
     Коршунов уже бежал дальше и не слышал, как старик дворник ещё добавил:
     — Голову-то совсем пропил, слоны мерещатся…
     Вдоль тротуара стояли в рядок пустые пивные бутылки, собранные дворником, восходное солнышко отражали…
     …Слон, искупавшись в гниловатой воде, вышел на берег, постоял, и лёг…
     Галя и Лёха сидели у стенки веранды, прижавшись, положив руки на плечи друг другу, по очереди тянули один на двоих чинарик.
     — Слушай, умирает он, что ли?.. — прохрипела Галя.
     Слон лежал на правом боку, и видно было, как тяжко он дышит.
     — Нет, живой, — радостно сказал Лёха, когда слон поднялся и всё так же неторопливо, плавно пошёл, пошёл и растворился в зелёной, искрящейся каждой росинкой, листвяной дымке…
     — В Африку, — сказала Галя.


Мама и Дед Мороз

     «Новый год — мой самый любимый праздник, и дни перед ним я тоже люблю. Тем более что у меня каникулы.
     Позавчера мы с мамой ходили в театр на ёлку, и там было очень весело. Сначала Баба Яга и Леший притворились Снегурочкой и Дедом Морозом, а потом пришли настоящие и прогнали их. Все дети водили хоровод вокруг ёлки, и Дед Мороз раздавал подарки из своего большого красного мешка.
     Мне понравилась Снегурочка — внучка Деда Мороза. Она была очень красивая в белом блестящем платье.
     А ещё я читал Деду Морозу стихотворение: «Белая берёза под моим окном…» У нас во дворе тоже растёт берёза, и когда снег лежит на каждой веточке и искрится — так красиво! Мама тоже всё время говорит: «Алёша, посмотри, какая красота!»
     И Дед Мороз вручил мне за то стихотворение большую шоколадную конфету.
     Там, на ёлке, я встретил Юрку Киселёва — мы вместе ходили в детский сад, а теперь он тоже учится в первом классе, только в другой школе. Наши мамы стали разговаривать, а мы рассматривали подарки. В бумажном пакете лежали конфеты, шоколадка и яблоко. Все конфеты в пакетах были одинаковые, а яблоко моё Юрке больше понравилось, и он предложил меняться, но я отказался.
     Из театра мы с мамой пошли на площадь, где стоит самая большая в городе ёлка, сделана ледяная горка и разные смешные фигуры из снега.
     Я люблю с горки кататься. Там все смеются. Даже взрослые катаются и смеются. И я катался. А потом мама сказала, что пора идти домой, а я не хотел. И она сказала, что если я не буду слушаться, то Дед Мороз не положит подарок под ёлку, которая стоит у нас дома.
     И мы пошли домой. Только мне кажется, что было вовсе не пора идти домой, просто мама замёрзла. А вот покаталась бы с горки и не замёрзла бы, ведь другие взрослые катались. Если бы с нами был папа, они бы обязательно прокатились — хотя бы разок, уж я-то знаю. Но папы с нами не было…
     Но ещё лучше было вчера. С утра мама начала готовить на кухне разные кушанья, а я гулял во дворе и ждал, когда же будет вечер, потому что вечером праздник — Новый год.
     Раньше Новый год мы встречали вместе — мама, папа и я. Но в этот раз папы не было. Мама говорит, что папа больше не будет жить с нами. А мне очень жалко, что папа не с нами, потому что он добрый и весёлый.
     Когда наступил вечер и стало темно, мама накрыла стол и зажгла свечи. Она всегда так делает в Новый год — зажигает свечи — это нравилось папе, и мне нравится.
     И в это время кто-то позвонил к нам в дверь. Мы никого не ждали, очень удивились и пошли открывать. Когда мама открыла дверь, на пороге стоял Дед Мороз, но не тот, который был в театре. Он был большой, в длинной красной шубе, в красной шапке, с густой белой бородой. «Здесь живёт мальчик Лёша?» — спросил Дед Мороз, а я испугался и не мог ответить, и мама сказала: «Здесь». «Получайте подарки!» — и он достал из мешка подарки. В бумажном пакете были конфеты и яблоко, как в театре, а в большой картонной коробке оказалась игрушечная железная дорога! Потом он достал какую-то маленькую коробочку и подал маме, а ещё большую зелёную бутылку с горлышком завёрнутым в блестящую бумагу, я знаю — это шампанское. «Да не надо мне ничего!» — сказала мама. А я закричал: «Мама, это же Дед Мороз, если ты не возьмёшь, он больше никогда-никогда не придёт!» Тогда мама взяла коробочку и бутылку и сказала: «Ну, заходи, Дед Мороз».
     Мы водили хоровод вокруг ёлки и пели: «В лесу родилась ёлочка…», и пили чай с тортом. А потом мама сказала: «Алёша, тебе пора спать». И Дед Мороз сказал: «Да, детям пора спать». Я не мог не послушаться, и пошёл в свою комнату, но коробку с железной дорогой взял с собой — вот она рядышком на стуле лежит…А что если Дед Мороз ещё что-нибудь под ёлку положил? Надо сходить проверить…»
     …Алёша вылез из-под одеяла, тихонько вышел в коридор и увидел на вешалке длинный красный халат, а рядом висела папина шуба из искусственного меха. Алёша улыбнулся, зачем-то потрогал шубу и снова ушёл в свою комнату.
 

Дмитрий Ермаков. Снегирь. Рассказ
Дмитрий Ермаков. Ножилов. Рассказ
Дмитрий Ермаков. Молитва. Два рассказа
Дмитрий Ермаков. Мера вины. Два рассказа

На первую страницу Верх

Copyright © 2007   ЭРФОЛЬГ-АСТ
 e-mailinfo@erfolg.ru