На первую страницуВнизend1.jpg (435 bytes)

Анна Гедымин – автор шести поэтических книг и сотен публикаций в периодике. Лауреат премий издательства “Московский рабочий” и журнала “Москва” за стихи о Москве, премии Венгерского культурного центра в Москве за переводы стихов венгерских поэтов, премии радиостанции “Немецкая волна” за радиопьесу “Всё для Снежного человека!”.

  В 2012 году в издательстве «Время»
вышла книга избранных стихов
Анны Гедымин «Осенние праздники».
Предлагаем вниманию читателей
стихи из этой книги.
.
 


 

АННА  ГЕДЫМИН

НОВЫЙ ГОД
 

Воспоминание о восьмидесятых

...Нет, не перебивай! –
Полуночные кухни,
Всегдашний свет в окне,
Всегдашний жар в груди.
Потом умолкнет стих,
Потом держава рухнет
И жизнь утратит цвет.
Но это впереди.

Я помню – навсегда,
Какие там восходы,
Какая там любовь.
Постой, не говори!
Соседка в бигуди –
Как статуя Свободы...
Гори, огонь, гори...

 

* * *

Три года без любви...
  Оплакивали стены
Убогий мой уют,
  похожий на беду.
Но ясно мне теперь,
  какие хризантемы,
О Господи,
  растут в Твоем саду.
 
Их трудно не узнать.
  Их из небесной чащи
(Под курткой схоронив,
  роняя на ходу)
Тот для меня украл –
  насмешливый, летящий,
С кем, видимо, теперь
  я в рай не попаду.
 
Ну, пусть хоть на земле,
  При нем горят зарницы,
Судьба меняет ход
  и рушатся дела.
А как свежи цветы!
  И солнце сквозь ресницы...
Три года – без него!
  Ну как же я могла!


 

* * *

Расставание – это конец суетливых событий
И начало внимательной памяти.
                                                    Этой порой
Столько пишут картин! совершают великих открытий! Строят замков воздушных, жилых, у реки, под горой!

Мне отныне дано без усилий, по звездному гуду,
Узнавать, как живешь, как работа твоя и родня...
Вот и всё. Не грусти, я тебя никогда не забуду.
Не проси, ты и сам никогда не забудешь меня.

 

* * *

Твой сад зарос раскидистой крапивой,
А дом – стоит, не сломленный судьбой.
Все думаю: была бы я счастливой
Вот здесь, с тобой?

А козырьки над окнами – как веки,
И как слезинки – по стеклу вода...
Мы родились с тобою в прошлом веке,
И встретились, и разошлись тогда.

Читаю прозу и стихам не верю,
Почти не плачу – ни весной, ни до,
И чувствую как личную потерю
«Вишневый сад», «Дворянское гнездо»...

 

* * *

От смрада, от нервного быта,
От лютой толпы городской –
Туда, где дорога размыта
Не видной на карте рекой,

Туда, где светлы и бесслёзны
Окошки над самой травой, –
Какие бы темные звёзды
Ни плыли над головой;

И стадо – послушно, тягуче –
Ползет на пастушеский зов,
Какие бы сизые тучи
Ни застили горизонт.

Средь ласковых ив у обочин –
Дубок, восходящий на склон.
Он молод, размашист и прочен,
А значит – да здравствует он!

Да здравствует в дебрях кизила
Шмелиная спелая власть! –
Какая бы смерть ни сквозила,
Какая бы ложь ни сбылась.

 

* * *

«Пожалуй, не люблю, – сказал, –
                                                    но не грусти:
Других я не люблю
                               значительно сильнее.
Возьми, что нажил я,
                                  коль сможешь унести:
Закаты над рекой,
                            неполных лун камеи,

Заначенный экспромт –
                                    тот, что на черный день,
Уверенность в себе
                               (в ней всё – одна бравада),
Бессонниц благодать,
                                   а ежели не лень –
Возьми и жизнь саму,
                                  мне ничего не надо».

И вспомнила рассказ
                                  про мастера мостов:
Без отдыха и сна,
                             иной не зная страсти,
Он строил дивный мост.
                                        Когда был мост готов,
Созвал всех горожан
                                  счастливый дряхлый мастер.

Он им сказал: «Не зря
                                   был я судьбой храним!
Я завершил свой труд!
                                     Труд жизни! Неужели!..»
И он прошел свой мост.
                                       И рухнул мост за ним...
...И я, как мастер тот,
                                   своей достигла цели...

 

* * *

Спасибо, судьба, за нежданную милость –
Что счастье ко мне так рвалось и ломилось,
Так жадно меня умоляло о встрече,
Что я наконец-то устала перечить.

Как будто очистилась жизнь от коросты,
Как будто сбылись новогодние тосты
И бродит душа по расцветшему раю...
Я знаю теперь, что я многое знаю!

Я знаю, что прошлое было кошмаром,
Что счастье дается случайно и даром –
И лучшим, и худшим, и средней руки,
Всему, что твердили мне, вопреки.

 

* * *

Бестолковую, несуразную
Отдаю тебе жизнь свою.
Ни над кем победу не праздную –
Вся зареванная стою.

Быть тебе мишенью для мщения
И, конечно, не смыть вины –
Бесполезно искать прощения
У детей твоих и жены.

И с друзьями прочными нитями
Ты не связан с этого дня...
Вот какой подарок сомнительный
Принимаешь ты от меня.

Будут слухи гулкими, черными,
Непривычной, бездонной тишь...
Так чему ты рад, обреченный мой?
Так за что ты благодаришь?..

 

* * *

В каменном, каверзном, строенном на года,
А пережившем столетие, как хвоя за половицей
(Из такого же школьницей смотрела я в никуда
Из ниоткуда, где довелось родиться), –

То есть в безвременном...
                                       Впрочем, двадцатый век
Проступает отчетливо в невниманье к детали.
Прочее – вечно: этот мартовский снег
И которое поколение женщин,
                                               говорящих: «Как мы устали...»

В общем, в России, в городе, на этаже,
Засиженном мухами изнутри, голубями снаружи,
Я стою и думаю, что – свершилось:
                                                            уже
Ты мне нужен сильней, чем другим не нужен.

Чахнет в лампочке пламя, задушенное стеклом, Надвигается будущее – невпопад, напролом.
Пусть настигнет в доме твоем
Нас – вдвоем...

 

* * *

Милый, знаю – на свете бывают цветы,
Великие праздники, дружелюбные окраины леса.
Но в последнее время все, что не ты,
Для меня не представляет ни малейшего интереса.

Впрочем, мне кажется, это ты перекинул мост,
Когда изгибается радуга на весь пейзаж обозримый.
И еще, мне кажется, о тебе распевает дрозд,
О тебе покрываются ветви спелой рябиной.

Осень. Брожу по колено в золоте, что твой Мидас,
Зачарована, недосягаема сплетней.
Все это – ты, мое солнце, мой звездный час.
Дай бог, последний...

 

* * *

Не звать гостей! Зачем нам гости?
Я больше не люблю гостей.
Они впиваются, как гвозди,
В мир наших радостных страстей.

И снова слушать нам – доколе? –
О сериалах и футболе,
Вникать в минувшие печали
И в то, что ныне говорят...

И ты меня не замечаешь
Уже четвертый час подряд.

 

* * *

И озеро в пятнышках облаков,
И шмель над зацветшей сливой –
«Кто таков, – спрашивают у меня, –
                                                        да кто он таков,
Чтоб сделать тебя счастливой?

Всем известно, как характер твой плох:
Чуть замедлилась – и снова спешишь в дорогу.
А с ним... В самом деле, он же не бог,
Он же не бог, ей-богу!»

Смотрю взахлеб, так что небо вверх дном,
Как трепещут твои ресницы...
Спи, мой свет! Мечтаю лишь об одном –
Чтобы тебе не сниться.

Отдохни немного, иначе нельзя,
И хоть во сне не слушай
Те скабрёзности, что шепчут друзья,
Желающие как лучше.

Ибо, как бы ни был горизонт наш глубок –
Ясный, открывающийся прямо с порога, –
Все равно мне страшно за тебя,
                                                   ведь ты же не бог,
Хоть и похож на бога.

 

* * *

Пока мы были с тобою врозь,
Отклонилась земная ось,
Поменялись магнитные полюса,
По ночам стали слышаться голоса,
А днем, напротив, прекратили звонить,
И этого, казалось, не изменить.

Пока мы были с тобою врозь,
Ничего нам не удалось,
Даже попытка – любой ценой –
Пройти тропою иной.

И вот я думаю (мысли, впрочем, легки):
Какие же мы с тобой дураки!
И какая удача, что сердце не разорвалось,
Пока мы были с тобою врозь!

 

* * *
 
Те, кто прежде
  тебя иль меня любили,
Кто и поныне считает,
  что любит из нас кого-то,
Еще на что-то надеются,
  думают: или-или,
Дышат в трубку, внезапно
  являются из-за поворота.
 
А то собираются вместе,
  прикрывая злобу – участьем,
И начинают судить нас,
  об истине зная немного:
Мол, наше счастье –
  это, в общем, несчастье,
И мы поплатимся,
  а они, возможно, помогут.
 
Но кто судья – нам,
  друг с другом вкусившим рая,
Не осквернившим любовь
  ни торговлей, ни даже меной?
Только сизая вечность,
  синеющая у края,
Только жизнь, никогда
  не бывающая чрезмерной...


 

* * *

Посмотри – эта ночь не хуже,
                                                чем в наше лето.
Ты тогда записал
                           на тетрадном обрывке чистом,
Что, коль бог наделил тебя
                                            крохами интеллекта,
То, наверное, черт
                              к нему инструкцию свистнул.

Книжный червь – и смутьян,
                                          по московским дворам скиталец,
Где неважно, кто встретится первой –
                                                             смерть иль девица,
Так настойчиво мною
                                    вымечтанный красавец,
Что тебе ничего не осталось –
                                                  только явиться;

Балагур, выпускник способный
                                                    бессчетных спален,
Вдруг меня приручать задумавший
                                                          терпеливо, –
Я любила тебя.
                        И спасибо, что ты оставил
Мне возможность любить другого
                                                         после разрыва.

Над самим же тобою
                                   ночь отливает сталью,
А из всех Медведиц
                                 в окошке – всегда Большая.
И сжимается сердце,
                                 когда случайно представлю,
Как храпишь один в темноте,
                                                никому не мешая.

Знай, что мне в эту ночь
                                        опять по тебе не спится,
И тоски этой хватит, наверное,
                                                   лет на двадцать.
Да светится твоя
                            неправедная зарница –
Всех других нарядней,
                                    уж можешь не сомневаться!..

 

* * *

Кусты смородины, уже большие,
И пруд, что был когда-то глубже, шире,
А ныне обмелел и оскудел,
Плюс две березы, сросшихся стволами,
И лавочка, известная делами
Сердечными, –
                        здесь даже ты сидел.

На солнце жмурился, писал в блокноте
И слушал, как поет на тонкой ноте
Веселый соловей средь бела дня.
А то вдруг туча ноздреватым телом
Вплывала, закрывая небо белым.
А ты мечтал.
                   Надеюсь, про меня.

Когда мечты сбываются, на грядке
Восходит урожай, и все в порядке
И в доме, и в душе, и впереди.
Как нам тепло!
                          Как холодно снаружи!
Как злятся нас не тронувшие стужи!
А мы одни, вселенной посреди.

И соловья знакомого потомок
Еще споет, и будет голос тонок,
Едва растают нынешние льды.
А за окном – канатная дорога,
Что прямо от порога – и до Бога,
И больше нет в посредниках нужды...

 

* * *

Ты думал: пусть одиночество,
                                                   только бы не воскресные
Хождения, дни рождения...
Уж лучше к былым подружкам...
...В парке, где только местные,
Похожий на наваждение
Шахматист
                  сумерки разливает по кружкам...

Озеро, звездами запорошено,
Смотрит в небо
                           по праву единоверца.
...Научившийся быть нежданным,
                                                         потом – непрошеным,
Ты не смог одного:
                               совсем исчезнуть из сердца.

 

* * *

Насмешки такой бессердечной
Мы явно не ждали с тобой:
Любовь оказалась конечной –
Как жизнь и как боль.

Роняет июль с небосвода
Светил перезрелую гроздь...
Ну что с возвращенной свободой
Нам делать, теперь уже врозь?

А полночь в ответ мне хохочет
Всем сонмом нарядных огней:
Любовь оказалась короче!
А жизнь – оказалась длинней!

 

* * *

Август. Полдень. Елок вереницы.
Три недоразрушенных избы.
Я сюда на запах медуницы
Прихожу как в детстве – по грибы.

И брожу своими же следами.
И робею у церковных стен:
Что просить нам – траченным годами
Очевидцам бурных перемен?

(Вон и туча щерится морозно,
Будто бы уже закончен суд!)
Славы – стыдно, пониманья – поздно,
А любви не просят, только ждут.

Боже, стать бы тем седьмым коленом,
На котором завершится месть!..
Медуница нежно пахнет тленом –
Неужели горше запах есть?..

 

* * *

С утра на лестнице –
                                 совсем не шахматный мат.
Звонит подруга
                         о путешествии в Канны.
Светает поздно,
                          потому что февраль – не март.
На кухню уже не заходят
                                         отчаявшиеся тараканы.

Живу – принцесса
                               вполне престижных кровей –
В своей запущенной башне многоэтажной.
Видишь, кем стала та, что была твоей?
Видишь – оттуда?
                            А впрочем, уже неважно.

И лишь вот в такие ночи,
                                         когда кругом – ни огня
И уж тем более
                        ни огня где-то рядом,
Бывает, думаю:
                        а как ты глядишь на меня –
Двадцатипятилетним
                              иль все ж повзрослевшим взглядом?

Хотя за что бы тебе
                                такой недобрый удел?
Уж, в крайнем случае,
                                    ты манну Господу мелешь.
Ведь я – «снова ягодка»,
                                       что еще не предел.
А вдруг ты все видишь,
                                      но разлюбить не умеешь?

Ответа вовеки мне,
                               наверное, не узнать,
Разве что ангелы
                            случайно проговорятся.
А значит, приходится холить
                                                нешибкую свою стать
И лунных ночей
                            да безоблачных дней
                                                                стесняться...
 

* * *

Знаешь, в разлуке – все-таки сила:
Я лишь в конце до конца поняла,
Что не простила тебя, отпустила,
Не сберегла, отдала, предала.

Будут за это трепать меня черти!
Ладно, любая мне кара мила,
Только бы знать, что до края,
                                                 до смерти –
Все же не я тебя довела...
 

* * *

Нет, не подвиг, а просто такая жизнь,
Что осилит только герой.
А собьешься чуть – хоть костьми ложись,
Не вернуться в избранный строй.

Лишь душа заскулит – обреченный зверь,
И в ответ иссякнет звезда.
Что поделать, такая вот жизнь теперь.
Что поделать, такая вот смерть теперь.
Впрочем, так же было всегда.

 

* * *

Знаешь, здесь, в Кузьминском парке,
Горевать совсем негоже –
Жизнь исправно шлет подарки
Вот таким, как мы, прохожим,
А не чертит закорюки.
Светел день. Весна нетленна.
Голубь, подобравши юбки,
Входит в лужу по колено.

 

Новый год

И вновь – среди ночи бескрайней,
Привычно обжившей углы,
Пусты изумленные спальни,
Полны – изумленно – столы.

Вот так из комода, из пыли
Вдруг выпрыгнет мячик цветной...
Спасибо, что радости были!
Спасибо, что были со мной!

Что в эту погоду собачью,
Лопатками чуя беду,
Я пью за любовь и удачу –
Последнюю в этом году!

Что есть на изломе дороги,
Под лампой, накрытой платком,
О чем помолчать без тревоги,
И с кем, и зачем, и о ком...
 
На первую страницу Верх

end1.jpg (435 bytes)

Copyright © 2012   ЭРФОЛЬГ-АСТ
e-mailinfo@erfolg.ru