|
Михель Гофман
Человек в виртуальной реальности
Во второй половине ХХ века все экономические и социальные процессы
были направлены в русло формирования нового массового психологического
человеческого типа — виртуального, органично существующего
в отрыве от реальности в виртуальной среде массовой информации.
Эта технология изменяла общественную
структуру и общественное сознание значительно эффективнее политических
средств и социальных реформ, так как в технологическом обществе большая
часть общественных отношений проходит через фильтр технических
устройств, используемых индивидуально: телефон, телевизор, компьютер,
Интернет. Человек свободен в своем выборе, он может ими пользоваться или
нет, но без них сегодня он не может существовать и должен адаптировать
себя ко всем окружающим его устройствам.
Телефон, став общедоступным в начале ХХ века, не только
предоставил огромное количество контактов между людьми, но и само
качество общения стало иным. Богатство, разнообразие и нюансы
непосредственного контакта были упрощены до плоского голоса в обрезанной
модуляции, и абонент как физический объект превращался в звуковой
фантом.
Сегодня на это никто не обращает внимания,
это стало привычной частью жизни, но произвело шокирующий эффект на
широкую публику в 20-е годы прошлого века, когда телефон в Америке стал
широко распространенным. В употребление вошло слово «phony», производное
от слова «telephone», его активные формы — «phony up» (надуть) и «phony it
up» (выдать одно за другое). И уже тогда это воспринималось как подмена,
подмена реального человека его звуковой фикцией.
После телефона в человеческом сообществе
появились кинематограф, радио, телевидение и, наконец, Интернет,
создавшие новую культуру жизни, виртуальную культуру, которую в начале
ее появления называли «phony culture», культура подмены.
«Воображение правит миром, и управлять
человеком можно только благодаря воздействию на его воображение», —
говорил Наполеон. Сила человеческого воображения беспредельна —
религиозные, социальные идеи, овладев воображением масс, изменяли мир
в течение столетий.
В XIX и первой половине XX века мир изменяла политическая и
экономическая идеология, о назначении которой испанский философ Хосе
Ортега-и-Гассет писал: «Назначение идеологии состоит в том, чтобы
заменить реальный, нестабильный и иррациональный мир на мир, в котором
нет места двусмысленности». Тогда идеология была по преимуществу
политической, технические возможности ее распространения были
лимитированы, а эффективность ее влияния на сознание также ограниченной,
так как она обращалась не к индивидуальному, а к массовому сознанию.
К концу XX века американский футуролог
Фукуяма провозгласил наступление «Конца идеологии», но это был не конец
идеологии самой по себе, а конец массовой политической и религиозной
идеологии, она исчерпала свои возможности. Информационная революция
позволила расширить идеологическую обработку на всем поле общественной
жизни. Отвечая на всё многообразие интересов, она смогла растворить
общие идеологические концепции во множестве информационных продуктов,
внешне совершенно нейтральных. Идеология поэтому перестала
восприниматься как пропаганда, так как ее проводит не государственное
Министерство Пропаганды, а «свободные» средства
информации, развлечений и культуры.
В выработку необходимой системы идеологии
«...вкладываются огромные средства и используются все виды науки и
техники. Вся мощь массовой цивилизации мобилизована для создания
непроницаемого барьера между нами и реальными фактами жизни», — писал
классик американской социологии Дэниел Джозеф Бурстин в 1960-е годы.
Сегодня барьер между реальностью и созданной современными
средствами информации картиной мира исчезает, так как факты реальности
в них представлены как игровые элементы. В этой игре зрительных и
словесных образов всё утрачивает свою стабильность и очевидность,
главное в ней — движение, развитие, постоянное изменение. Став
участником игры, потребитель информации и зрелищ перестает воспринимать
мир серьезно, в игре критическое отношение невозможно, оно выглядит
смешным и наивным.
Цветные картинки, сменяющиеся на экране, создают ощущение огромной
динамики событий, но цель внешней динамики — скрыть узость и статичность
содержания. Калейдоскоп массовой культуры примитивен, как цитатник Мао,
и так же, как цитатник Мао, использует набор элементарных истин.
Обрушивая на зрителя лавину образов и беспрерывного действия, он
блокирует возможность разглядеть те несколько цветных стеклышек, из
которых составлен калейдоскоп. Назначение этой увлекательной игры — не
только отвлечь людей от участия в решении фундаментальных для общества
проблем, но и, нейтрализовав способность отличать реальное от фантазий,
скрыть создателей мира иллюзий.
В 70-е годы прошлого века они еще были видны. В таких фильмах, как
«The Parallax View», «Night Moves», «The Conversation», они обозначались
как военно-промышленный комплекс. В 90-е годы, в фантастическом фильме «The
Dark City», на вопрос о том «кто виноват», ответ был уже другим: это
комплекс индустрии массовой культуры.
В фильме город контролируется инопланетянами,
проводящими эксперименты над людьми. Каждую ночь инопланетяне меняют
личности своих подопытных, каждую ночь новая личность возникает на месте
вчерашней. Меняется внешность людей, меняется вся обстановка вокруг. На
самом же деле реальность остается неизменной, — космические пришельцы,
создают иллюзорный мир, внутри которого они могут контролировать
сознание обитателей города, изменяя лишь их видение мира.
Инструментом изменения и манипуляции сознанием является
компьютерная система, охватывающая весь город. В сознание каждого,
подвергающегося настройке (turning), закладываются компьютерные
образы, состоящие из готовых компонентов, фрагментов из фильмов и
телевизионных программ. Память каждого индивида конструируется из
готовых, фабрично изготовленных наборов предпочтений, вкусов и
темперамента. Никто не помнит, кем он был изначально; утратив память,
горожане становятся бессильны перед манипуляторами.
В другом фантастическом фильме, «Трумэн Шоу»,
герой живет, не зная, что его окружают бесчисленные скрытые видеокамеры,
а сам он является невольным участником телевизионной мыльной оперы.
В фильме богатый саберб, в котором живут преуспевающие и счастливые
люди, легко узнаваем американским зрителем — это и есть «настоящая
Америка», где живет процветающий средний класс. Городок со стороны
выглядит вполне реальным, но при ближайшем рассмотрении становится
понятно, что это декорации телевизионного шоу, образ — какой должна была
бы быть вся Америка.
Здесь все фальшиво. Дома из фанеры, цветы из бумаги, шерстяные
ковры из синтетики, так же фальшивы и люди, не проживающие свою
уникальную индивидуальную жизнь, а проигрывающие заданные им социальные
роли. Друзья Трумэна Бербанка, его родственники, его жена — актеры.
Единственный, кто этого не знает, — сам главный герой. В конце фильма он
обнаруживает, что им манипулируют, но изменить что-либо он не в силах.
Чтобы выжить в этом искусственном мире, надо его полностью принять.
«Жизнь — театр, и люди в нем — актеры», — говорил Шекспир, но в его
время театр жизни был физически конкретен, актеры достоверны, все роли и
тексты распределены, зритель знал свое место в партере, и сама линия,
отделяющая театр от реальной жизни, осознавалась всеми. В виртуальном
театре сегодняшнего дня мир предстает как фантасмагория, в которой нет
сценария пьесы, актеры импровизируют в соответствии с моментом, актеры
смешиваются с залом, зрители появляются на сцене.
В реальном мире человек время от времени чувствует, что им
манипулируют, — в виртуальном же мастерски создается ощущение полной
свободы, независимости, так как кукловоды и механики сцены не видны
в массовке, где все манипулируют всеми.
В фантастическом фильме «Матрица» (1999) показано будущее
современного информационного общества. Матрица — это гигантская
информационная сеть, в которой суперсовременные технологии создали
декорации свободы, напоминающие естественные формы жизни. Матрица дает
своим обитателям возможность свободно изменять и обустраивать среду
обитания, но только внутри правил, обозначенных самой системой. Однако
Матрица еще не доведена до совершенства: еще есть диссиденты, пытающиеся
ей противостоять. Морфеус, лидер группы сопротивления, пытается
объяснить новичку, Нео, что такое Матрица: «Матрица — это пелена перед
твоими глазами, которая развернута, чтобы скрыть правду и не дать
увидеть истину. Это тюрьма для твоего разума».
Тюрьма обычно представляется как физически существующее, замкнутое
пространство, из которого нет выхода. Матрица — это качественно другая
тюрьма, тюрьма виртуальная, в ней обитатель чувствует себя свободным,
так как в ней нет решеток, клеток, стен. Нечто вроде современных
зоопарков, воспроизводящих декорации природы, искусственную, улучшенную
среду обитания, ничем не напоминающую железные клетки с бетонными полами
старых зоопарков. Благоустроенный человеческий зоопарк современного
общества создает ту же иллюзию свободы.
Матрица — это прообраз будущего, в котором манипуляция физической
средой обитания сменяется на манипуляцию знаками, символами, кодами
фрагментов реальной среды. В игре знаками, образами вещей, людей,
явлений, действий исчезает первоисточник всех этих знаков — органическая
реальность. Отражения — т.е. тени вещей, явлений и действий — становятся
важнее самих вещей, явлений и действий.
Смена прямого, физически ощутимого контроля на виртуальный,
произошла настолько внезапно и незаметно для большинства, декорации
выполнены настолько правдоподобно, что сегодня мало кто способен
отличить фальсифицированную свободу от свободы реальной.
Свобода
в постиндустриальном обществе виртуальна. Свобода, как и все другие
формы человеческого существования, условна, условность — основное
качество, отличающее общество от естественной природы.
Каждая национальная культура формирует свое, особое видение мира.
Специфика американской культуры — способность воспринимать фантазию как
реальность — вырастала из присущего всей американской истории оптимизма,
веры в то, что в этой стране любые фантазии можно претворить в жизнь.
Первые американские колонисты новый поселок называли городом, новую
школу с двумя-тремя помещениями для учеников — академией, колледж —
университетом, компания, открывшая несколько магазинов в различных
городах страны, называла себя торговой империей.
Американский публицист Генри Стил Коммаджер: «Их (первых
колонистов — М.Г.), совершенно не беспокоил разрыв между идеалом
и реальностью. В их сознании идеал и был реальностью. Американец
чувствовал, что все возможно, что все ему под силу в этом новом
прекрасном мире, и история подтвердила его интуицию».
Стивен Винсент Бене, американский писатель
конца XIX века, так описывает впечатления нового иммигранта из Европы от
только что построенного поселка на Диком Западе: «Европеец видел
несколько десятков хибар, наскоро сколоченных из досок, образующих
нечто, что с трудом можно было бы назвать улицами, стоящими в середине
малярийного болота. Его американский проводник с гордостью называл это
убожество городом. В глазах европейца американец был либо сумасшедшим
либо клоуном, но в представлении его американского проводника это был
великий город, потому что он видел не то, что было перед глазами, а то,
что было перед его внутренним зрением, и он называл убогий поселок тем
именем, под которым он был занесен на карты, — Афины». В Америке
множество безликих городков и поселков, носящих названия всех
европейских столиц, и у американцев это не вызывает ни смеха, ни иронии,
воображение сильнее чувства реальности.
«Америка открыла новые возможности восприятия
мира, создала новую эру, эру симуляции реальности, где подделка
превратилась в саму реальность, где воображение и реальность
неразличимы», — французский философ Жан Бодрийяр.
Но Америка не была одинока, ту же симуляцию реальности создавали и
другие страны. Это общее направление материалистической цивилизации,
создающей новый мир, в котором иллюзии должны подменить собой
реальность. Эта сверхзадача была видна уже в самом начале ее
становления.
Ее теоретически обосновал еще в 1920-е годы Максим Горький:
«Действительность вполне реальна, но еще не истинна, она только сырой и
грубый материал для создания всечеловеческой истины. ...Надо поставить
вопрос: во-первых, что такое правда? И, во-вторых, для чего нам нужна
правда, и какая? ...Если к смыслу извлечений из реального добавить,
домыслить, по логике гипотезы, получим тот романтизм, который
способствует революционному отношению к действительности, отношению,
практически изменяющему мир…»
Оруэлл, комментируя свою книгу «1984», писал в 1968 году: «Любую
фальшивку можно сделать реальностью, если общество изменит само понятие
реальности, воспитает новое сознание... Самих понятий правды и истины
просто не существует. Правдой является все, что показывается средствами
массовой информации (или дезинформации) в данный момент, в следующий
момент ее сменит другая правда. Не верьте своим ушам и глазам, верьте
только тому, что вы видите и слышите на Телеэкране».
Сегодняшний Телеэкран, телевидение, контролирующее как
сознательное, так и бессознательное в человеке, возникло из нежелания
общества видеть мир во всей его сложности: в глянцевых картинках легче
жить. Америка изначально создавала образцовый мир в разветвленной
системе декораций. В физической реальности построить его было
невозможно, но он возможен в виде плоских глянцевых картинок, за
которыми можно скрыть объем, сложность и противоречивость мира.
Рабиндранат Тагор писал об Америке в 1949 году: «Они (американцы —
М.Г.) боятся реальности жизни, ее счастья и ее трагедий, и
создают множество подделок, строят стеклянную стену, которая отделяет их
от жизни, но отрицают само ее существование. Они думают, что они
свободны, так же, как муха, сидящая в стеклянной банке. Они боятся
остановиться и осмотреться, как алкоголик боится моментов отрезвления».
Во времена Рабиндраната Тагора «жизнь за
стеклом» воспринималась как особое, специфически американское качество
жизни, так как все ее компоненты складывались на основе развития
Американской Мечты. Но логика развития материалистической цивилизации
превратит жизнь за стеклом телевизионного и компьютерного экрана
в единственно возможную форму существования для всего человечества.
Огромная информационная Сеть, покрывающая весь мир, превратит
человека из винтика экономики в компьютерную ячейку, в один из многих
миллионов микрочипов, из которых будет состоять разум глобального
компьютера, в котором все следят друг за другом и контролируют друг
друга.
Алексис Токвиль, гениальный провидец, еще в начале XIX века видел
будущее массовой цивилизации: «Никто не будет в состоянии подняться выше
понимания манипулируемой толпы, включая самих манипуляторов».
Токвиль, правда, не мог предвидеть, что
технологическая цивилизация во второй половине XX века будет способна
контролировать не только внешние формы жизни и поведения, но, проникая
в глубины человеческого сознания и бессознательного, создавать
человека со стандартным мышлением, стандартным поведением, минимального
человека, сведенного до уровня микрочипа мировой информационной сети.
Мировая сеть — это система кривых зеркал,
манипулирующая образами, отражениями реального мира. Отражения, т.е.
тени вещей, явлений и действий упрощают и замещают собой многослойную
противоречивую реальность. В пьесе Шварца «Тень» (по мотивам одноименной
сказки Г.-Х. Андерсена — прим. ред.), отражение человека, его
тень, становится хозяином человека.
Михель Гофман. Культуру – массам
Михель Гофман. Знания – массам
Михель Гофман. Технология общения
Михель Гофман. Деньги – средство или цель жизни?
Михель Гофман. Цена успеха
Михель Гофман. «Хищные вещи века»
Михель Гофман. Искусство жить – или искусство выживать?
Михель Гофман. Свобода личности или свобода индивида?
От редакции
Михель Гофман, кандидат социологии, родился в СССР, с 1978 г. живет в Нью-Йорке. Выпускник
Колумбийского университета (специализация — социальная культурология).
Звания: M. A. in Cross-Cultural Studies, M. E. in Information Science.
Последние 20 лет — экскурсовод по Америке и
Канаде.
Эссе «Человек в виртуальной реальности» публикуется по желанию автора. Эта и другие статьи Михеля Гофмана
неоднократно публиковались во многих интернет-изданиях (согласно
авторскому праву, автор имеет исключительные права на публикацию своих
произведений; тем не менее, тех, кто опубликовал этот материал ранее,
просим нас извинить.) Обычно мы размещаем на страницах нашего журнала только эксклюзивные
(не опубликованные в сети) произведения, но для Михеля Гофмана
делаем исключение — из уважения к автору, который во многом является
нашим единомышленником.
Авторское название статьи — «Виртуальный человек» — мы заменили,
ведь речь идет не о персонаже мультфильма. На наш взгляд, «Человек
в виртуальной реальности» лучше соответствует ее содержанию: «Сегодня
барьер между реальностью и созданной современными средствами информации
картиной мира исчезает, так как факты реальности в них представлены как
игровые элементы. В этой игре зрительных и словесных образов всё
утрачивает свою стабильность и очевидность, главное в ней — движение,
развитие, постоянное изменение. Став участником игры, потребитель
информации и зрелищ перестает воспринимать мир серьезно, в игре
критическое отношение невозможно, оно выглядит смешным и наивным».
Что верно, то верно. «Герои» многочисленных ток-шоу живут на
телеэкране, как рыбки в аквариуме — всё напоказ, вплоть до скандалов и
мордобоя в прямом эфире. А бесконечные сериалы? О чем бы ни был фильм или программа: о серьезном, о самом сокровенном, о
любви и смерти, о настоящих героях, о святом и вечном — всюду
беспардонно вторгается реклама. Тихой сапой идет подмена ценностей: реальны товары, услуги и деньги — остальное не в счет! Реклама превыше всего!
(Хотя — парадокс — и деньги уже виртуальны.)
То же и в социальных сетях: вместо
настоящих друзей — тысячи виртуальных «френдов». Люди сами создают виртуальную
реальность, выкладывают всё,
вплоть до порно и смертельных селфи — лишь бы поразить воображение
посетителей и набрать лайков. Таковы правила игры.
Казалось бы, ничего нового: еще с древних времен сознание человека (и человечества в целом),
восприятие реальности было основано на мифах. И во все времена некоторая, скажем так, «этноцентричность»
и «мания величия» была свойственна любому этносу. (В этом плане пример
первых американских колонистов не уникален.) «Тьмы мелких истин нам
дороже / Нас возвышающий обман», — точно заметил Поэт (еще до
изобретения телефона). Что же происходит сейчас, буквально у нас на
глазах?
Условно говоря, если раньше собака виляла хвостом — теперь хвост
виляет собакой. Произошел качественный скачок — мир перевернулся.
Именно это остро фиксирует кинематограф: «Матрица —
это прообраз будущего, в котором манипуляция физической средой обитания
сменяется на манипуляцию знаками, символами, кодами фрагментов реальной
среды. В игре знаками, образами вещей, людей, явлений, действий исчезает
первоисточник всех этих знаков — органическая реальность. Отражения —
т.е. тени вещей, явлений и действий — становятся важнее самих вещей,
явлений и действий». Но и кино, —
каким бы талантливым и достоверным ни был фильм, —
лишь отражение реальности.
В XXI веке, действительно, можно говорить о появлении Homo
Virtualis (человека виртуального) в связи с зависимостью многих
молодых людей от персональных гаджетов и компьютерных игр, от тех же
соцсетей… В связи с заменой человека, прежде господствовавшего в своей
среде обитания, искусственным интеллектом и роботами — вплоть до
сексуальных партнеров... В связи с практически полной моральной
дезориентацией современного человека... (Эти проблемы остаются здесь за
кадром. Вероятно, они будут рассмотрены в будущих статьях. Разумеется,
в свете достижений современной психологии и антропологии.)
Что касается самой реальности, то с некоторых пор она
разворачивается как раз по заранее разработанным сценариям, отчего
становится всё более виртуальной. Взять хотя бы такие глобальные вбросы
информации (дезинформации) как «Американская Лунная программа»,
«Агрессивная политика России» или «Теракт 11 сентября» (недавно
разоблаченный, кстати, самим нынешним Президентом США). В России целые
поколения выросли на мифах о «тиране Сталине», «ошибках Горбачева» и
«заговоре ГКЧП»… (Список можно продолжить.) Каждый день на телеэкране
кромсают историю страны, с помощью «документальных» якобы реконструкций,
вбивая в сознание людей новую мифологию, причудливую смесь правды и лжи...
И это — сама реальность! И никуда от нее не
деться...
Да, человечество стоит на краю пропасти. И всё же не хотелось бы
ограничиться одной констатацией факта. Надо верить: пройдя
все испытания, человечество преодолеет и это, на смену человеку разумному
придет не человек виртуальный, а еще более разумный. Человек
найдет способ выйти из морока отражений — и
скажет строго: «Тень, знай свое место!» Ведь
«маятник» уже качнулся в другую сторону, о чем и свидетельствуют эссе Михеля Гофмана.
Дальнейшее —
МОЛЧАНИЕ
Мы вечно здесь не можем оставаться.
И эта боль настолько коротка,
что мера зла, готовая сорваться, –
нет, все же не сорвется с языка.
Тем более что легче мне не станет,
когда спущу я рой безумных пчел.
Меня сказать – под пыткой! – не заставят,
что мир погряз в грехе – и обречен.
Ведь даже чувством правит неизбежность:
ты, кажется, готов убить! –
И вот...
Поверх всего накатывает нежность
к тому, что рядом дышит и – живет.
И я молчу.
Не в страхе наказанья
или ошибки –
нет, не потому.
Но если изреку я предсказанье –
то сбудется по слову моему.
© Анатолий Поляков, 1996
|
