ЧТО-ТО НЕЛАДНОЕ...

     Что-то неладное творится в моей голове… Что-то неладное и очень, очень скверное. Бывает, я готов кричать на людей и швырять все, что попадет под руку. Мне даже кажется это забавным. До тех пор, пока я не ловлю себя на мысли: «Черт возьми, чем это я, собственно говоря, занимаюсь?» И тут я резко умолкаю, опускаю руку. И вид у меня становится все глупее и глупее, словно у нашкодившего малыша. Тогда лучше всего пойти в туалет и покурить. Покурить и успокоиться…
     «С кем не бывает», — думаю я…
     Я даже почти успокоился. Но это лишь видимость и самообман. Что-то пугающее сидит во мне и не дает даже спокойно завязать шнурки. Мне не хватает моего обычного общения, я не могу видеть людей, я заблудился, мама, что со мной…
     Я еду домой и думаю: что-то неладное творится в моей голове. Что-то неладное творится в моей жизни и за окном… Будто вдруг перегорела какая-то лампочка или оборвались провода, соединяющие меня с внешним миром… Будто я потерялся в заснеженной пустыне и безнадежность стала моим вторым именем… Будто все вокруг потеряло свои привычные очертания и кто-то снова предсказал конец света, никто не верил, а конец света все-таки наступил… Будто меня никогда не было… Будто ничего никогда не было…
     Я хочу написать кому-нибудь письмо. Это намного лучше, чем с кем-нибудь разговаривать. Можно спокойно выговориться и тебя никто не будет перебивать. Можно придумать самому слова собеседника, можно сказать то, что трудно сказать в лицо, с глазу на глаз. Можно словно заново родиться, и придумать себя. Можно отвлечься от всего и на какое-то время стать спокойным, а потом — хорошее настроение и вроде как ничего и не было. В общем, полная свобода и минимальная ответственность.
     Но только друга у меня такого нет и подруги тоже, кому бы я хотел написать письмо. Это скверно, очень скверно, когда у тебя нет такого друга.
     Ни свободы, ни ответственности.
     Дома я запираюсь в комнате и включаю телевизор. Может, это как-нибудь поможет, ведь не нужно ничего делать — просто смотри и наслаждайся вниманием. Я даже думаю, что это как написать кому-нибудь письмо: можно говорить, что захочешь, и вести себя, как захочешь, и при этом никто не обижается — просто переключай себе каналы и наблюдай за тем, как всем на тебя по барабану… а тебе на них. Может, иногда это даже лучше, чем написать письмо.
     Может, иногда это даже и лучше…
     Можно просто переключать кнопки и смотреть, как с цветного экрана приветливо улыбаются люди с белыми зубами и в белых воротничках. Как они двигаются, смеются, плачут, разговаривают, молчат, любят и не любят...
     Реклама — целый мир из разноцветного стекла, перекрашенного по нескольку раз пластика и блестящих странным светом глаз.
     Может, она и не самая приятная вещь, но это можно смотреть — можно просто смотреть и улыбаться. Хоть на кого-то весело смотреть.
     Я пью чай и разговариваю с чудо-бобрами, у которых очень крепкие зубы, чудо-йогуртами, которые стали еще вкуснее, с чудо-людьми, которые с беззаботностью маленьких детей рассуждают о фантастике, покрывая ломтик белого хлеба плавленым сыром.
     Какие они все милые и симпатичные. Мне даже хочется плакать от умиления и оттого, что что-то неладное творится у меня за окном, а у них там все в таком сияющем чистотой порядке.
     «Что-то неладное творится у меня в голове», — говорю я в экран, а из динамиков раздается что-то насчет шоколадок «Mars». Да, плакать, наверное, все же не стоит, но все равно как-то обидно.
     Нет, я не смогу этого вынести, нужно хотя бы не думать.
     Все эти искусственные люди и весь этот искусственный мир, словно сделанный из пластика. Кругом лица и люди, люди, люди — целый ящик людей, сделанных из ваты и картона, раскрашенных одной палитрой самых ярких, режущих глаза красок. Искусственные лица, улыбки, тела, и все из пластика, все из полиэтилена и проволоки.
     Все же я не могу это выдержать. Не могу слушать все эти слова этих манекенов.
     И тут я делаю по-настоящему правильную и, может, даже в некотором роде умную вещь — выключаю звук и ставлю диск «Radiohead», словно защиту от бешеного блеска тоски потребителя.
     Теперь наши силы равны: они с армией цвета и яркости, я — с армией звука. И я спокойно смотрю, как эти клоуны пляшут в цветной сияющей коробочке размером 21 дюйм в диагонали.
     Это даже забавно — смотреть на картинки, скачущие слева направо и справа налево, сверху вниз и куда угодно. Надо только отключить мозг и убить все зародыши мысли. И у меня это хорошо получается. Меня словно нет, будто я в самом сердце нирваны.
     Но вдруг все снова срывается и переходит в самокопание. Моя умная голова выстраивает очередную систему, в которой задействованы: я, телевизор и… весь окружающий мир. Смысл этой системы в том, что, как говорит мне моя голова, мои сидения перед телевизором — это просто боязнь банального одиночества, которое остается в другой комнате, когда я, не произнося ни слова, разговариваю с электрической коробочкой в черной рамке. И, вроде, я не один и, вроде, даже эти клоуны, ну, в смысле, эти люди тоже есть, сейчас и здесь, и они что-то делают, пытаясь меня развлечь, пока я сижу на диване.
     И, вроде, от этого мне и не одиноко вовсе.
     Ну и умная же у меня голова.
     Жаль только, что мне некому написать письмо. Письмо было бы лучше всего. Такое, наверное, небольшое, но содержательное, без всяких там замысловатых выражений, все начистоту.
     Все, хватит одиночества. Надо поменять диск. По-моему «Beatles» повеселее.
     И с первыми аккордами я принимаю уже второе за сегодняшний день решение: раз уж у меня нет никого, кому бы я сейчас хотел написать письмо, почему бы тогда не написать его самому себе, ведь какая разница, получу я ответ или не получу, а польза от этого будет огромная. Главное — это сам процесс. Дзен-буддисты, наверное, назвали бы это очищением бумагой. Или что-нибудь в этом роде.
     И вот, под «I’m so trade» я приступаю...

     Привет.
     Вот, сидел тут, не знал, чем заняться и решил: а почему бы не написать тебе.
     Не знаю даже с чего лучше начать… (Вроде бы осень на дворе, а сказать почти нечего.)
     Ладно.
     У меня, в общем и целом, все в порядке. Родители пока держатся, хоть и нелегко им с нами — сам знаешь, как это воспитывать взрослых детей. В университете, вроде, тоже все в порядке: посещаю, записываю, выполняю, отвечаю.
     На улице идет дождь, атмосферное давление 745 мм ртутного столба, температура за окном +7, скоро Новый год.
     Все в порядке, внутреннее состояние — осеннее…
     Но это, я надеюсь, ненадолго.
     Ведь пишу же я тебе, и пишу, честно сказать, с тайным умыслом это настроение от себя отключить. Слова, конечно, не самые подходящие, но все же смысл остается тот же. Да и в словах ли дело, ведь мы с тобой старые друзья и понимаем друг друга почти без слов, словно ты читаешь мои мысли, а я — твои.
     Ты знаешь, наврал я все про порядок, ничего у меня не в порядке. Не знаю, как тебе поточнее сказать, но что-то неладное творится у меня в голове. Что-то очень, очень скверное. Я словно нахожу себя в этом состоянии, и тут я будто просыпаюсь и думаю: а чем это я, собственно говоря, занимаюсь? И вид у меня становится такой глупый, что остается лишь молчать и пытаться успокоиться.
     Ты представляешь, я даже замечаю, что стал кричать на людей и с пеной у рта что-то доказывать. Может, это можно объяснить нехваткой сна, или генетической предрасположенностью (хотя не уверен), или еще чем-нибудь таким заковыристым.
     Я уже практически не знаю, куда или чем меня заносит.
     Ты ничего не слышал о дзен-буддистах?.. Говорят, они нормальные ребята. Спокойствие — их конек. Вот бы тоже немного подучиться этому приему.
     А еще у меня в комнате словно два телевизора: один показывает что-то непонятное, а другой называется окном и показывает мне осень. Жаль только, что смотрю я его не так часто. Представляешь, даже времени нет, чтобы на осень посмотреть.
     Скверно.
     Но что-то я совсем заболтался.
     Я же не сказал тебе, что по предписанию высших сил это письмо должно быть кратким, но содержательным, все начистоту.
     По-моему, я справился, хотя судить, конечно, тебе.
     Ладно, жду твоего ответа и желаю тебе поменьше таких скверных деньков, как у меня этот, и побольше Радостного Настроения…Мое уже немного улучшилось.
     Жду твоего письма.
     Пока.

     Черт, ну и идиот — «жду твоего письма». От кого? От себя или от святого уха?
     Ну и что… Все должно быть по-настоящему, как на самом деле. Ну, задумался, с кем не бывает. А вышло-то совсем неплохо. Даже очень. Очищение прошло успешно, можете быть свободны.
     Теперь его надо куда-нибудь отправить. Без обратного адреса.
     Как все-таки хорошо жить! Окно светится ярким осенним солнцем, «Beatles» надрываются в колонках, и я запечатываю письмо и понимаю, что могу сделать теперь все что угодно (в хорошем, конечно же, смысле). И первое, что я делаю, это беру пульт и выключаю эту богадельню.

 Алексей Чешка 

Алена Баикина. Ответ Алексею Чешке